Ленин в 1917 году - Сергей Кремлев

По «логике» Шрамко, легендарный партизан дважды Герой Советского Союза Сидор Ковпак и его хлопцы тоже были «трусоваты» — прятались от немцев по лесам. Нет, всё же невыгодное это дело — невыгодное не в материальном, а в интеллектуальном отношении — быть антикоммунистом, антисоветчиком и антиленинцем. Так или иначе, а обязательно зарекомендуешь себя дураком. Недаром Томас Манн определил антикоммунизм как величайшую глупость XX века!..

И если уж разговор у нас вернулся к квартирам, то — по воспоминаниям Фофановой — Владимир Ильич начал знакомство с её квартирой, расположенной на последнем этаже дома, с того, что выяснил, где проходит водосточная труба, и был удовлетворён тем, что его комната с этой точки зрения выбрана правильно. Потом он попросил хозяйку взять вечером молоток и отбить две доски в заборе, отделявшем двор дома от соседнего двора.

Как видим, стратег революции был предусмотрителен и в «мелочах».

Ну, а затем пошли последние немногие дни напряжённой предоктябрьской работы ленинской мысли…

Пока ещё — только мысли.

Фофанова была обязана приносить все выходившие в Петрограде газеты, которые изучались внимательнейшим образом. Так, крестьянский наказ 242 депутатов с мест, прочтённый Лениным в «Известиях Всероссийского Совета крестьянских депутатов», вскоре стал основой знаменитого ленинского «Декрета о земле».

И ВДРУГ 18 (31) октября в издававшейся Горьким полуменьшевистской газете «Новая жизнь» Ленин обнаруживает интервью с Каменевым, который от своего имени и имени Зиновьева заявлял, что они-де не согласны с решением ЦК о вооружённом восстании накануне открытия съезда Советов. Поскольку дата открытия съезда — 25 октября 1917 года была известна — Керенский фактически извещался о дате восстания.

Ленин был взбешен. Заочно — в перемещениях он был ограничен — он потребовал исключения обоих из ЦК и из партии на основании того, что они выдали планы ЦК.

Ещё до интервью Каменева Сталин опубликовал в «Рабочем пути» статью «Штрейкбрехеры революции». Штрейкбрехеры — это срывщики забастовок, лица, не прекращающие работу или нанимающиеся на работу во время стачек. И именно как штрейкбрехеров определил Каменева и Зиновьева Ленин.

20 октября (2 ноября) 1917 года ЦК заслушал письмо Ленина, и мнения разделились. Не был склонен к крайним мерам и Сталин. Уж не знаю, на основании чего, но, возможно, именно на основании того, что Сталин не требовал «крови» Каменева и Зиновьева так жёстко, как Ленин, «историк» Сергей Шрамко выступил в 2007 году с поразительным заявлением: «Зачем строить фантастические догадки о комбинациях, когда Сталин был явным (ого! — С.К.) противником (ух, ты! — С.К.) Октябрьского восстания? Об этом свидетельствуют страницы центрального органа партии — «Правды»…»

Ну, во-первых, если быть точным, накануне Октябрьского восстания «Правда» не выходила. В очередной раз сменив «псевдоним», закрытая в июле «Правда» выходила накануне Октября под названием «Рабочий путь».

Во-вторых, 20 октября (2 ноября) 1917 года Сталин опубликовал в газете «Рабочий путь» блестящую по злой и весёлой иронии статью «Окружили мя тельцы мнози тучны», где писал:

«Большевики дали клич — быть готовым! Вызван он обострением положения и мобилизацией сил контрреволюции, которая пытается обезглавить революцию, сдав столицу Вильгельму…

Но революционный клич, данный нашей партией, понят не всеми одинаково. Рабочие стали вооружаться. Они, рабочие, много прозорливее очень многих «умных» и «просвещённых» интеллигентов.

Солдаты от рабочих не отстали. Вчера на собрании Комитетов столичного гарнизона постановили они грудью отстаивать революцию и её вождя, Петроградский Совет, по первому зову которого обязуются стать под ружьё.

Так обстоит дело с рабочими и солдатами.

Не то с другими слоями.

Буржуазия знает, где раки зимуют. Она взяла, да «без лишних слов» выставила пушки у Зимнего дворца, ибо у неё есть свои «прапорщики» и «юнкера», которых, надеемся, история не забудет…

А перепуганным неврастеникам из «Новой жизни» невмоготу стало, ибо они «не могут больше молчать» (слова Горького. — С.К.) и умоляют нас сказать наконец: когда же выступят большевики.

Словом, если не считать рабочих и солдат, то поистине: «Окружили мя тельцы мнози тучны», клевеща и донося, угрожая и умоляя, вопрошая и допрашивая…»

(И. В. Сталин. Сочинения. Т. 3, с. 383–384.)

Надо ли по прочтении хотя бы этих — не единственных для Сталина в те дни — строк много гадать: за или против восстания выступал Сталин? К тому же есть ведь и протоколы заседаний ЦК от 10 и 16 октября, где зафиксировано, что Сталин голосовал за ленинскую резолюцию о восстании…

Сталин писал о неврастениках из «Новой жизни», но Каменева и Зиновьева по имени не поминал. А они к моменту Октября оба были замечательны лишь тем, что были «старыми революционерами». Именно так выразился по поводу разного рода других «громких имён» Сталин в статье «Окружили мя тельцы мнози тучны»… Сталин писал, что их, этих «громких имён», отвергнутых уже революцией, — «целая вереница», упоминая конкретно Плеханова, Кропоткина, Брешковскую, Засулич, «которые тем только и замечательны, что они старые».

Увы, сюда же можно было причислить и «героев» «октябрьского инцидента» Каменева и Зиновьева. Однако оба ещё долго пользовались влиянием и вредили делу Советской власти ещё долго.

После Ленина они попортили крови и Сталину.

«ОКТЯБРЬСКИЙ инцидент» — при всей его известности — исследован историками не так чтобы основательно. А он даёт богатую пищу для анализа, причём — анализа не только предсоветских событий Октября 1917 года, но и двух последующих десятилетий уже советской истории… Не уходя здесь от темы непосредственно подготовки Октябрьского восстания, всё же замечу, что в возмутившем Ленина поступке двух его давних вроде бы соратников как в капле воды усматривается их некондиция как лидеров уже близкой советской социалистической государственности — о чём чуть позже…

Итак, Ленин был настроен по отношению к Зиновьеву и Каменеву крайне непримиримо. Однако в ситуации с двумя, безусловно, штрейкбрехерами он был эмоционален, но не расчётлив. И не он один — Дзержинский на заседании ЦК предлагал потребовать от Каменева «полного отстранения от политической деятельности». Конечно же, это было не более чем благим пожеланием. Реально этого можно было добиться от Каменева, лишь ввергнув его в узилище, что, увы, исключалось. Относительно Зиновьева Дзержинский сослался на то, что он скрывается и в партийной работе участия не принимает. К тому же Зиновьев в письме в ЦК открестился от причастности к интервью Каменева.

Горячность Дзержинского можно списать на польскую кровь, но и Ленин — стратегически оценивая новоявленную пару «нечистых» верно, в тактическом отношении тоже погорячился, что можно списать на его весьма незавидное положение мощного лидера, волей обстоятельств оказавшегося вне центра событий. Основные лидеры большевиков уже сидели в Смольном, где разместился Петросовет. Там же работал Петроградский военно-революционный комитет, там кипели страсти… А Ленину приходилось сидеть в четырёх стенах в квартире Фофановой.