Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 1 - Валерий Федорович Солдатенко

марта 1918 г. известил Москву, Берлин, Вену, Лондон, Вашингтон «и весь остальной мир» телеграммой следующего содержания: «Совет Народных Комиссаров Республики Тавриды доводит до сведения Совета Народных Комиссаров Федеративной Советской Республики России, что Советская Республика Таврида принимает и считает для себя обязательными условия мирного договора, заключенного правительствами центральных империй с Советом Народных Комиссаров Федеративной Советской Республики России»[684].

В обращении ко всем трудящимся Крыма правительство, ЦИК Советов республики призвали «всех крестьян, рабочих, солдат, поселян, трудящихся евреев татар, греков, малороссов и великороссов дружной семьей сплотиться вокруг нового Советского правительства…»[685].

Надо отметить, что советские органы Крыма оказались очень чуткими к развитию событий вокруг подписанного Брестского мира, неоднократно выражая свою решительную поддержку СНК РСФСР. Обращает на себя внимание в принимаемых резолюциях по существу полное повторение аргументации, использовавшейся В. И. Лениным в борьбе с противниками мира с Германией[686]. Можно допустить, что партийно-советские руководители полуострова, прежде всего, наиболее политизированного города – Севастополя искали дополнительные способы защитить себя от вероятных поползновений со стороны и Германии, и Украинской Народной Республики во главе с Центральной Радой, усматривали именно в большевистском Петрограде своего реального защитника, хотя и сами стремились подготовиться к отражению надвигающейся опасности[687].

Между тем, в непростом вопросе определения границ новопровозглашенного образования далеко не все сразу оказалось четким и ясным как для руководства республики, так и местных советских работников, рядовых граждан, что до определенной степени понятно и объяснимо в контексте калейдоскопически меняющихся обстоятельств и неготовности на них оперативно реагировать. Так, некоторые представители руководства Советской Республики Таврида продолжали считать три северных, материковых уезда входящими в ее состав. Свидетельство тому – телеграмма председателя ЦИК Республики Таврида Ж. А. Миллера Больше-Конанскому волостному Совету: «Хотя по декрету Мелитопольский, Днепровский и Бердянский уезды и не вошли в территорию Республики Тавриды, но ввиду изъявленного ими желания и их естественной связи с остальной территорией Крыма, они фактически входят в состав Социалистической Советской Республики Тавриды.

Следовательно, для всех 8 уездов бывшей Таврической губернии, а ныне Республики, все постановления ЦИКа Республики Тавриды обязательны для них и граждан их населяющих, и все они должны работать на благо трудящегося класса, совместно с ЦИК, в полном согласии и контакте.

Что же касается связи Республики Тавриды к остальной России, то связь эта выражается, прежде всего, в том, что кроме своей автономии, Республика Тавриды является частью Российской Федеративной Советской Республики, подчиняется и работает в контакте с высшей Центральной властью, как и прочие республики»[688].

С образованием Республики Таврида начался стихийный процесс «самоопределения» прилегающих к ней северных местностей. В частности, газета «Таврические Советские известия» сообщила о том, что съезд Бердянского уездного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, состоявшийся 1 апреля, рассмотрел вопрос «О самоопределении Бердянского уезда», и принял резолюцию: «Учитывая в перспективе борьбу с буржуазной Радой:

1. Признать Бердянск и его уезд, входящими в состав Украинской Советской Республики.

2. Считая мирный договор насилием германских империалистов и Центральной Рады над пролетариатом и трудовым крестьянством Украины, силою оружия защищать Советскую власть в ее пределах…

Съезд выражает пожелание, чтобы Днепровский и Мелитопольский уезды объединились с нашим уездом и присоединились к Украинской Советской Республике»[689].

11 апреля Совнарком Республики Таврида специально рассмотрел этот вопрос и постановил: «никакого отделения уездов не признаем и считаем, что все уезды составляют одно целое Республики Таврида; 2) мобилизовать свободные агитационные силы и направить их для разъяснения политического положения и необходимости эвакуации хлебных продуктов; 3) помогать всеми способами в меру возможности этим уездам»[690].

В целом же партийно-советское руководство Республики Тавриды не вполне реалистично оценивало ситуацию вокруг полуострова, наивно уповая на действие буквы заключенных договоров, надеясь, что при сохранении нейтралитета Крым сможет оставаться вне посягательств каких-либо неместных сил. 13 апреля 1918 г. А. И. Слуцкий телеграммой просил И. В. Сталина подтвердить, что по мирному договору «Крым к Украине не отходит», на что получил успокаивающий ответ: «Слухи об отходе Крыма к Украине не верные. Мы уже сообщали, что согласно с документом от немецкого правительства, который у нас есть, ни немцы, ни Киев на Крым не претендуют, берут только материковую часть Таврической губернии»[691].

Призрачная вера в то, что военные беды могут обойти Крым, тиражировалось и местными органами власти. Уже непосредственно накануне вторжения немецких войск на полуостров, а именно – 13 апреля, Евпаторийский революционный Совет девяти (чрезвычайный орган власти, созданный для противодействия политическим силам, элементам, активизировавших свою деятельность в преддверии наступления оккупантов на Крым. – В. С.) обратился к населению города с воззванием, в котором говорилось: «Никакая опасность не грозит Социалистической Республике Таврида, которая уже официально признана правительствами Германии, Австрии, Болгарии, Турции и Украинской рады. Никакая опасность, следовательно, не грозит и Перекопу, от которого неприятель отстоит на порядочном расстоянии»[692]. В данном случае выдается за желаемое то, чего на самом деле не было – широкое официальное признание Республики Таврида, и то, чего, может быть, доподлинно и не знали – степень удаления германских войск от полуострова.

И, наверное, кто-то верил в то, что судьба окажется милостивой, в результате допускал элементарный самообман. Так, общее делегатское собрание матросов, рабочих и солдат Севастополя 17 апреля, заслушав доклад СНК Республики Таврида и представителей Военно-морского комиссариата по вопросам обороны Крыма, в числе другого постановило: «Поручить Совету Народных Комиссаров Тавриды заявить еще раз по радио о соблюдении нейтралитета и выяснить, путем запроса, окончательное признание австро-германской коалицией нейтралитета Тавриды, Черноморского флота и отношение этой коалиции к торговым сношениям и безопасного плавания»[693]. Утопичность подобных расчетов, конечно, может вызывать только удивление, так как не поддается рациональному объяснению.

Несмотря на успокоительные нотки в выступлениях большевистско-советских лидеров, на отчасти оптимистичные заверения, над Крымом быстро сгущались военные тучи, существование Советской Республики Таврида оказалось весьма непродолжительным – всего немногим более месяца. Оставаясь какое-то время как бы в тени во время оформления договорных комбинаций, (во всяком случае, каких-то громких споров, скандалов не возникало), Крым постепенно попал в фокус внимания сразу нескольких сил, точнее государств. Особое значение, конечно, имела перспектива контроля или даже завладения Черноморским флотом.

Кое-кто, как говорится, наверстывал упущенное.

Так, судя по всему, длительное время у Центральной Рады просто руки не доходили до рассмотрения вопроса о Черноморском флоте, поскольку главной его базой был Севастополь. Моряки долгое время находились и вне внимания украинских политиков. Решение Третьего Всеукраинского войскового съезда об украинизации Черноморского флота (1 ноября 1917 г.[694]) явно запоздало и