Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова

  – Не было по согласию, – уставилась Эля на участкового. По согласию?! А скула у неё красным наливается от предварительных ласк, выходит?

  – Тебе восемнадцать лет есть? Есть! Уголовный кодекс позволяет. Вот была бы ты несовершеннолетняя, тогда бы тебя в больницу повезли, экспертизу сделали, психологи разговаривали, а восемнадцать есть – разговаривать не о чем. Хочешь заявление писать – пиши, только никто его рассматривать не станет, через две недели напишут отказ в возбуждении уголовного дела, а ты две недели будешь на подписке о невыезде.

  – Это тоже в уголовном кодексе написано? – Эля уставилась на представителя власти.

  – А ты как думаешь? Клевета – статья уголовного кодекса. Разберутся что к чему, привлечь за клевету надо будет, а тебя и след простыл. В розыск подавать? Не наищешься, у государства деньги не лишние. Так что будешь сидеть здесь и ждать, посадят за клевету или только оштрафуют.

  – Ещё и штраф за эту дрянь платить! – встрепенулся Митька.

 – Ехать собралась? Ехай, вот и ехай! – заголосила мамка. – Вырастила на свою шею. Шалава!

  – Ты у меня заплатишь! – прошипела Эля в сердцах, глядя на Митьку, схватила сумку и уехала.

Эля. Прошлое. Поволжье

  Эля сидела в кабинете врача, слушала и пыталась понять, что он говорил. И ничего не понимала, ничегошеньки. Абракадабра какая-то, а не слова!

  Она приехала на обычный приём, всё было как всегда. Эля не очень-то понимала, зачем бесконечно ходить к врачу, да ещё платно. Видела чеки, когда Зарима оплачивала консультации. На эти деньжищи можно неделю жить, а то и месяц, если экономно. За пятнадцать минут разговора отдавать кругленькую сумму – глупость несусветная! Но спорить – не спорила. Не решалась. Высказала свои опасения Дамиру, он лишь рассмеялся, уверил, что с неё Файзулины денег за платную клинику требовать не станут.

  – Позови маму, – устало сказала врач Галина Семёновна – почти пятидесятилетняя женщина в очках в красивой оправе и с высокой укладкой, – оглядев не менее уставшую Элю. Девушку дважды за сегодняшний день водили на УЗИ, в кабинет к Галине Семёновне поочерёдно приходили врачи, хмурились, косились на пациентку, что-то говорили и уходили, качая головой.

  – Это не мама, – Зарима ездила в клинику с Элей. В кабинет не заходила, всегда сидела в коридоре, потом расспрашивала невестку, смотрела направления, кивала головой. После обязательно заезжали в магазин или на базар, набирали продуктов, будто у Файзулиных рота солдат столуется, и ехали домой. – Свекровь.

  – Муж в Америке, насколько я помню?

  – Да, – Эля сморщилась.

  Она не понимала, неужели эта работа настолько важна для Дамира? Миллиард он там не заработает, наоборот, живя здесь, трудясь у отца, он бы больше получал. Дамир сам говорил. Эля скучала по нему, хотелось просыпаться рядом с ним, засыпать, мечталось, чтобы всё было как раньше. Уговоры «потерпеть» действовали ровно до конца телефонного разговора. Как только связь разъединялась, она снова переставала понимать, зачем Дамиру торчать в Америке, а ей здесь – с его семьёй. Они неплохие люди, непонятные, но неплохие. Но замуж Эля вышла за Дамира, а живёт с его родителями. Обидно до слёз!

  – Элеонора Григорьевна, вам понятно то, о чём я говорила сейчас?

  Понятно! Конечно, понятно! Как не понять!

  «Мейоз», «Хромосома», «АФП, ХГЧ», «Амниоцентез», «Хорионбиопсия» – Эля же каждый день слышит эти слова! И всё-всё понимает! Абракадабра, а не слова.

  – Что мне нужно пройти? – Эля посмотрела на листик, на котором было расписано, куда именно следует обратиться Файзулиной Элеоноре Григорьевне, на секунду замерла, потом прочитала.

  – Позовите свекровь, Галина Семёновна, – вздохнула медсестра, сидевшая за соседним столом, выразительно посмотрев на Элю.

  – Элеонора Григорьевна, вы даёте согласие на разглашение сведений, составляющих врачебную тайну? – обречённо проговорила Галина Семёновна.

  – Ну, да, – согласилась Эля. Чего скрывать? И подписала очередной лист, не утруждая себя чтением. Согласие на это, согласие на то, она только и делает, что подписывает бумажки у врача.

  Зарима долго сидела в кабинете Галины Семёновны, Элю выставили за дверь, словно её беседа не касается. Она забеспокоилась всерьёз. До того, как очутилась в коридоре с бежевыми стенами и цветами на подоконниках, Эле было спокойно. Она думала о том, что устала, хочет есть, в туалет, а не о словах врачей, но сидя на мягком, кожаном кресле – испугалась.

  – Поехали, – всё, что сказала Зарима, выйдя из кабинета. Эля подскочила и поспешила за почти бегущей свекровью.

  В магазин они не поехали, на базар тоже не пошли, Зарима всю дорогу молчала, смотря поочерёдно то в окно, то на Элю, сжимая до белизны губы.

  – Что сказала Галина Семёновна? – пролепетала девушка, глядя на возмущённую, злую свекровь.

  – Глупости сказала. Другого врача найдём, к этой больше ни ногой. Поняла меня?

  – Поняла… – ничего Эля не поняла, кроме того, что Галина Семёновна чем-то не угодила Зариме. До этого дня угождала, а сегодня – нет.

  За такие деньжищи нужно говорить то, что пациенту хочется, а Галина Семёновна даже не всегда улыбалась. Выписывала направления на исследования, помечая карандашом, когда и где сдать, интересовалась самочувствием, остальное время что-то записывала в карточку размашистым, непонятным почерком.

Уже вечером Эля тихонечко проходила мимо кабинета свёкра – пробиралась от эби. Её комната была на первом этаже, в торце коридорчика, недалеко от рабочего кабинета Арслана Файзулина. По работе, насколько Эля знала, к нему редко приезжали, чаще всего Юнусов Равиль, и такое соседство не обременяло ни сына, ни мать.

  Тогда-то и услышала Эля беседу родителей Дамира. Вернее, говорила Зарима – громко, с истеричными нотками, иногда переходила на крик. Арслан же первое время молчал.

  – Ты понимаешь? – снова и снова выговаривала Зарима мужу. – У Дамира не может быть ребёнка с такой патологией!

  – Всякое может быть, – буркнул свёкор.

  – Не может! – взвизгнула Зарима. – И по срокам не выходит!

  – Ты свечку не держала, – рыкнул мужской голос. – Теперь-то какая разница, пусть Дамир разбирается со своей женой.

  – Твоя вина, ты не должен был разрешать нашему сыну жениться!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍  – Ерунду не мели. Скандала хочешь? Сын депутата Областного собрания обрюхатил и бросил выпускницу школы?