Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Да вам-то что! – огрызнулся Карлссон. – У вас есть работа. Вы можете продолжать выполнять ее, и все тут.

– Правильно, – кивнула Фрида. – У меня все хорошо.

Положив трубку, она какое-то время сидела, глядя в пустоту. Затем поднялась в спальню и, подойдя к окну, задумчиво уставилась на присыпанные снегом крыши. Ночь была ясная и холодная. Фрида набрала ванну и пролежала там почти час. Затем оделась, пошла в свой кабинет на чердаке и села к столу. Сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз сидела здесь, наслаждаясь свободным временем? Она взяла мягкий карандаш, но рисовать не стала. Ее переполняла тревога за Мэтью, который сейчас дрожит от холода и страха, если жив, но, скорее всего, он уже давно мертв. Она думала о Кэти Райпон, которая постучала не в ту дверь. И переживала, что Дин и Тэрри, отпущенные на свободу, могут пойти куда угодно.

Она швырнула карандаш на так и оставшийся нетронутым лист бумаги и спустилась в гостиную. Положила растопку в камин, поднесла спичку и дождалась, пока языки пламени начали облизывать уголь. Потом отправилась в кухню. Достала из холодильника полупустую упаковку картофельного салата и съела его, стоя у окна. Затем взяла из раковины стакан для виски, сполоснула его, плеснула себе порцию и стала пить не торопясь, маленькими глотками. Ей хотелось, чтобы время шло быстрее; она не могла дождаться, когда же эта ночь закончится. Зазвонил телефон.

– Вы, наверное, считали, что какое-то время мы не увидимся?

– Карлссон?

– А кто же еще!

– Ну, вы сейчас со мной по телефону разговариваете, так что я вас по-прежнему не вижу.

– Рив не пытался с вами связаться? – спросил инспектор.

– С тех пор, как вы звонили в прошлый раз, нет.

– А то я бы не удивился.

– Что случилось?

– Мы потеряли их.

– Кого?

– Рива. И Тэрри тоже.

– Я думала, вы за ними следите.

– Я не обязан перед вами оправдываться!

– Мне все равно, оправдываетесь вы или нет. Я просто не понимаю, как это могло произойти.

– Ну, метро, толпа народу и чертовски некомпетентная работа полиции. Может, они специально оторвались, а может, это случайность чистой воды. Я не знаю. И не знаю, что они собираются сделать дальше Фрида посмотрела на часы. Было уже за полночь.

– Домой они не пойдут, верно?

– Могут и пойти. Почему бы и нет? Их ни в чем не обвиняют. И сейчас середина ночи. Куда еще они могут направляться?

Фрида задумалась.

– Возможно, оно и к лучшему, если они действительно вернутся домой, – сказала она наконец. – Теперь им волноваться нечего. Возможно, это даже хорошо.

– Я не знаю, – вздохнул Карлссон. – У меня так мало информации, что я даже предположения строить не могу. Где они могли спрятать похищенных? Если они лежат связанные в шкафу в какой-нибудь заброшенной квартире, то сколько смогут прожить без воды? Если они уже не… Ну, вы понимаете. Как бы там ни было, нельзя исключать того, что он вам все-таки позвонит. Ничего нельзя исключать. Будьте готовы.

Положив трубку, Фрида налила себе еще на дюйм виски и залпом выпила. Напиток обжег горло, и она невольно вздрогнула. Затем вернулась в гостиную, но огонь в камине уже погас, и в комнате стало промозгло и уныло. Фрида понимала, что нужно отдохнуть, но одна только мысль о том, чтобы лежать в постели, широко раскрыв глаза и пытаясь отогнать образы, заполонившие мозг, ужасала ее. Она немного полежала на диване, укрывшись пледом, но сон не приходил, прислав вместо себя безжалостную, безумную бессонницу. Наконец она встала и направилась в кухню. Вышла в маленький дворик – и задохнулась от холода. На глазах выступили слезы, но она не уходила. Холод разбудил ее, сбросил покров усталости, прояснил мысли, обострил чувства. Она стояла, пока лицо не заледенело и не осталось больше сил терпеть, и только тогда вернулась в дом.

Подошла к карте Лондона у входной двери. Свет был слишком тусклым, чтобы рассмотреть все детали, разобрать названия улиц, написанные крохотными буквами, поэтому Фрида сорвала ее со стены, отнесла в гостиную и разложила на столе. Включила верхний свет, но и этого оказалось мало. Она сходила в спальню, взяла лампу с тумбочки у кровати, принесла ее в гостиную и поставила в верхней части карты. Потом взяла карандаш и нарисовала крестик на улице, где жил Дин Рив. Неожиданно у Фриды возникло головокружительное чувство, что она смотрит на Лондон с борта самолета, поднявшегося на добрый километр над городом в ясный, солнечный день. Она видела памятники, извилистые берега Темзы, купол Тысячелетия, аэропорт Лондон-Сити, парк Виктории, долину реки Ли. Она присмотрелась внимательнее, сосредоточившись на улицах, по которым ходила вместе с Джозефом, разглядывая заштрихованные участки, обозначавшие спальные районы и фабрики.

Фрида подумала об Алане и о том, как ошиблась в нем. Она потерпела неудачу и как психотерапевт, и как эксперт. У Алана и Дина был одинаковый мозг и одинаковые мысли, им снились одинаковые сны – примерно как две различные птицы строят идентичные гнезда. Но единственный путь, по которому можно было проникнуть в этот мозг, лежал через подсознание, а когда она в последний раз говорила с Аланом, толку от этого разговора было столько же, как если бы она попросила его описать навык езды на велосипеде. Мало того, что он оказался не в состоянии выполнить ее просьбу, своими расспросами она еще и повредила этот навык. Если задуматься о том, какие действия нужно совершать, чтобы ехать на велосипеде, именно в тот момент, когда реально на нем едешь, можно упасть. Алан разоблачил ее и рассердился. Возможно, это первый признак силы. Возможно, это знак того, что лечение действует, или даже того, что оно подошло к концу: Фрида чувствовала, что связь, возникшая между ними, оборвалась и не подлежит восстановлению. Он уже больше никогда не сможет отдать себя в ее руки, как и следует пациенту. Она мысленно вернулась в последний сеанс. Какая ирония: лучшая часть сеанса, первая настоящая близость, которой они достигли, возникла после того, как сеанс закончился, когда они расстались, когда он больше не воспринимал ее как своего психотерапевта! Что он там говорил о чувстве безопасности? Она попыталась вспомнить его слова. Он говорил о матери. О семье.

Неожиданно ей в голову пришла одна мысль. Возможно ли это? Тот самый момент, когда он перестал пытаться вспомнить потайные места. Мог ли он…

Фрида принялась рисовать на карте пальцем спираль, исходящую из дома Дина Рива, и вдруг замерла. Потом схватила пальто и шарф, выбежала из дома, проскочила двор и пересекла площадь. Еще не рассвело, и переулки были пустынными. Она слышала звук своих шагов, эхом отзывавшийся за спиной. И только добравшись до Юстон-роуд, где поток транспорта никогда не иссякает, она сумела поймать такси.

Фрида снова и снова прокручивала в уме неожиданную мысль. Может, стоило вызвать полицию? И что бы она сказала? Она тут же вспомнила о Карлссоне и его команде, то, как они ходят от дома к дому, опрашивая жителей. Как водолазы обыскивают дно реки. Им всем нужно было нечто материальное: кусочек ткани, хотя бы одна ниточка, отпечаток пальца… Но все, что она смогла им предложить, – это воспоминания, фантазии, сны, которые иногда, похоже, совпадали. Но может, она просто видела сходство, как дети видят фигуры животных в облаках? Слишком много тупиков. Может, это очередной тупик?