Тайна семи - Линдси Фэй

Первым делом я спросил Джулиуса, допросил ли он Делию. Тот ответил, что нет, что даже не видел ни ее, ни племянника. Тогда я спросил, где они, на что Карпентер ответил, что не имеет права говорить до самого нашего приезда, и чтобы без обид. Но я вцепился в него как клещ и спросил: как, черт возьми, ему удалось найти их. И тогда Джулиус вытащил из кармана жилетки сложенный в несколько раз листок бумаги.

– Я их не находил. Вот эту записку доставили мне вчера. – Заметив мой рассерженный взгляд, он добавил: – Стоп. Джордж тоже не знает. Было некрасиво, конечно, не сказать ему, но мне велели держать рот на замке. Делия с мальчиком спрятались глубоко под землей, Тимоти.

Записка была выведена почерком образованного человека; строки под странным наклоном, слова так и норовили залезть за края бумаги. И гласила она следующее:

Джулиус опустил шторки на окнах. В экипаже стало темнее, свет от четырех сигнальных фонарей просачивался лишь через широкие щели в бортах. При этом Карпентер изо всех сил сдерживал улыбку, видя мое недоумение. Это было нелегко.

А потом меня вдруг озарило.

– Ты сказал, под землей. Так это подземная железная дорога, так, что ли? О, господи! Ты что же, часть этой системы?

– Я тебя умоляю! Да в моей конуре и таракан не поместится. А комитет бдительности старается не распылять свои кадры. Ну, а Джордж… Джордж у нас держатель акций.

– Да, он говорил.

– Ты не понял, – поправил меня Джулиус. – Он спонсирует содержание нью-йоркской подземной железной дороги. Как и остальные члены его семьи.

– Тогда почему его не позвали на эту встречу?

– Сам не пойму. И меня тоже это беспокоит.

– И вообще какая-то совершенно непонятная записка. Зашифрованная, что ли?

– Довольно любопытная, – тут Джулиус усмехнулся. – Неужто у тебя не получится расшифровать ее, Тимоти? Ты же в этих делах мастер.

Надеюсь, ты прав, подумал я. И снова уставился на записку.

– Восходящая звезда – это игра слов. Имеется в виду полицейский. Видимо, я.

Карпентер промолчал, но вроде был доволен. И я продолжил.

– Большой окорок и маленький окорок. Это, несомненно, Делия и Джонас. Меры предосторожности… ты сказал, что я не должен знать, куда мы едем. Хотя, думаю, соблюдал бы куда большую осторожность, если б мы с тобой не знали друг друга так хорошо. Только вот никак в толк не возьму, почему этот парень напускает такую таинственность в самом конце.

– Это ты о чем?

– Пишет, что не там и не здесь.

– Как раз по этому адресу мы и прибыли, – заметил Джулиус, постучал по крыше кареты, и как только она замедлила ход, выпрыгнул. – Это Не Здесь и Не Там. Сделай мне такое одолжение, Тимоти, и не говори, будто ты не понимаешь, куда я тебя привез.

То, что мы находились сейчас на северных окраинах района Челси, было очевидно, ибо в воздухе витал запах хвойных лесных деревьев, а не вонь угля и разложившихся останков животных, и откуда-то слева от меня доносилось невнятное бормотание Гудзона. Вообще-то я заметил огоньки Четырнадцатой улицы сразу после того, как мы свернули от Бауэри влево. Дома красного кирпича были неотличимы друг от друга, стояли ровным строем, точно оловянные солдатики. Безликие и безымянные. За белыми занавесками мигали керосиновые лампы, к тщательно подметенным деревянным крылечкам вели протоптанные в снегу и посыпанные золой дорожки.

Джулиус приблизился к дому, где в окне горели две красные свечи. К этому времени он уже почти оправился после тюремной отсидки, хотя раны на спине еще не успели зажить до конца и мышцы были напряжены до предела.

Дверь нам отворила цветная девушка-служанка в аккуратно отглаженном форменном платьице. В руках – третья свеча, тоже красная.

– Всегда хорошо иметь под рукой запасную свечу, на тот случай, если остальные погаснут, – заметил Джулиус.

Она улыбнулась, задула пламя и отступила внутрь дома.

Нас провели в небольшую гостиную, где кругом стояли горшки с темно-зелеными растениями, а на индийском коврике перед камином уютно устроилась белая кошка. В кресле-качалке сидела единственная обитательница этой комнаты и пришивала пуговицу к мужской рубашке. Внешность произвела на меня впечатление – то была чернокожая женщина весьма преклонного возраста с короной снежно-белых волос на голове. И еще я почти сразу же заметил, что она слепа. Это было понятно хотя бы потому, что она ни разу не взглянула в нашу сторону – лишь слегка склоняла голову набок, прислушиваясь. Но с работой своей она справлялась уверенно. Воткнув иглу, постукивала по ней наперстком на пальце и ни разу при этом не опускала глаз.

– Это Джулиус Карпентер? – Голос звучный, с приятной хрипотцой, напоминающей шуршание сухой опавшей листвы.

– Миссис Хиггинс, – почтительно произнес Джулиус, наклонился и поцеловал ее морщинистую щеку.

– Хиггинс? – воскликнул я.

– А вы, должно быть, Тимоти Уайлд. Прямо отсюда чую запах медной звезды. Неплохо было бы натереть ее до блеска. – Она обернулась ко мне и приветливо улыбнулась, обнажив белоснежные, как и волосы, зубы. – Ловко я его провела, верно, Джулиус?

– Да вы кого угодно можете провести, миссис Хиггинс. Это, Тимоти, мать Джорджа, миссис Адельфия Хиггинс. Но в определенных кругах ее прозвали Свечных Дел Мастером.

Я почтительно пожал руку, которой, судя по всему, и было написано загадочное послание. Именно слепотой объяснялось необычное расположение строк, и еще в них крылась незаурядная сила – именно поэтому я принял почерк за мужской. Сходство с Джорджем Хиггинсом читалось в царственно гордых очертаниях подбородка, а также в слегка синеватом оттенке черной кожи. Глаза миссис Хиггинс были устремлены куда-то в середину комнаты, немного левее от меня, волосы отливали жемчужным блеском в отблесках пламени из камина. Она задержала мою руку в своей – видно, пыталась прочесть по ней, что я за человек. Так я зрительно оценивал порой незнакомых мне людей.

– Просто не нахожу слов, чтобы выразить, какое облегчение испытал, узнав, что Делия Райт и Джонас Адамс теперь в безопасности, миссис Хиггинс, – заметил я.

– Однако, боюсь, им понадобится ваша помощь. Им очень нужна любая поддержка, которую мы только можем предоставить. Нельзя недооценивать опасности их положения.