Дезертирство в Красной армии в годы Гражданской войны (по материалам Северо-Запада России) - Константин Викторович Левшин

в ОКД 5 февраля 1921 г. заместитель председателя Петроградской ГКД И. Порядин указал две основные причины массового уклонения в среде возвратившихся из плена: неправильная и нестрогая постановка дела регистрации в распределительных пунктах и сравнительная легкость поступления бывших пленных на службу в различные учреждения, минуя учет[1280].

Во время Гражданской войны, особенно в 1919 г., когда Петроград стал фактически прифронтовым городом, процедура проверки документов различными службами, просто бдительными гражданами буквально у всех подряд (особенно в условиях осадного положения) была, пожалуй, самым действенным способом выявления дезертиров. «Выправка документов», соответственно, стала одной из насущных задач дезертира. С января 1919 г. каждый военнослужащий был обязан носить при себе удостоверение личности, выдаваемое начальником не ниже командира роты на срок не более месяца[1281]. Все граждане призывного возраста должны были иметь либо учетную карточку, либо зарегистрированное в местном военном комиссариате удостоверение от учреждения, служба в котором освобождала от мобилизации[1282].

В этой ситуации развилась чуть ли не целая индустрия – подделка документов, их продажа дезертирам[1283]. Она в той или иной мере имела место во всем исследуемом регионе, но Петроград ярко выделялся на этом фоне. В рамках этого же вопроса следует рассматривать и практику самостоятельного внесения правок в бумаги в своих интересах. Широкое распространение получила выдача за собственные документы удостоверений ушедших на фронт или даже умерших родственников и знакомых. Красноармейцы нередко сами продавали свои документы «нуждающимся», после чего заявляли об утере. Такое положение вещей власти не могли считать нормальным: «Небывалое количество подложных документов, фабрикующееся в Петрограде, требует применения самых решительных мер»[1284]. Для усложнения подделки документов вводились удостоверения нового образца, особой нумерации и цветности[1285]. В одном из отчетов Петроградской ГКД отмечалось, что не менее четверти всех рассмотренных ею дел в 1919 – начале 1920 г. «было осложнено наличием фальшивых документов»[1286]. Внутренняя переписка Петроградской ГКД открывает следующий факт: «Вообще должно отметить, что работа в Петрограде весьма осложняется невероятным числом фальшивых документов и удостоверений, причем в некоторых случаях нами были обнаружены настоящие фабрики подложных документов»[1287]. Раскрытие таковых иногда вело к уничтожению центров подделки и сбыта продуктовых карточек и фальшивых денег.

Одним из наиболее распространенных способов «остаться дома» было изменение в своих бумагах года рождения на старший или младший, не попадающий под призыв. Зачастую правка выполнялась весьма кустарно и даже наивно, например, в паспорте дезертира А. Петрова была сделана «грубая правка без оговорки»[1288]. Обнаружение подделок у потенциальных призывников усугубляло их вину, они приравнивались к злостным дезертирам, подобно троим задержанным при обходе жилого дома на 13-й линии Васильевского острова за подделку «в годах» на 6, 11 и 15 лет[1289]. На станции Званка был взят под стражу некто предъявивший удостоверение на имя Иванова (17 лет), после досмотра у него были найдены также документы на имя Петрова, Матвеева, Сульгальтера, Николаева, Костромина (всего 20 различных документов на «все случаи жизни»)[1290].

Главными документами, с которыми дезертиры уходили из частей и могли рассчитывать благополучно добраться до дома, были различного рода увольнительные. Одному из дезертиров посчастливилось заполнить на себя увольнительную, а оказавшись в канцелярии, он улучил момент и «прислонил к ней печать»[1291]. Бланки документов хранились в канцеляриях военных частей нередко с уже проставленными печатями, кража таковой открывала большие возможности. Караульному у денежного ящика или писарю (не говоря о более ответственных работниках) было вполне по силам как украсть их для себя, так и «спекулировать поддельными удостоверениями» в части, переправить в город для продажи. Красноармеец А. Васеха, например, был арестован за продажу «бумаг с печатями на имя запасного пулеметного батальона по двести рублей с лишним», с помощью которых его покупатели самовольно уезжали домой[1292]. А часовой при канцелярии одной из частей под Петроградом Корнеев отпускал их по 120–150 руб., причем в следственном деле подчеркивалось, что предложения о продаже исходили от него самого[1293]. Добыв «пустую бланку» с подписями и печатями, красноармеец мог и сам вписать туда свое имя.

После задержания было важно выведать, кто снабдил дезертира подложным документом. Так, один арестованный красноармеец показал на своего сослуживца Матвеева, но, по словам последнего, он лишь «увольнительную карандашом писал», а кто «документ… подписывал и ставил печать», якобы не знал[1294]. По другому делу выявленному «продавцу» Н. Медведеву был вынесен смертный приговор «за систематическое снабжение красноармейцев удостоверениями и увольнительными билетами»[1295]. Отпускное удостоверение стоило у него 200 руб. Потребности продавцов документов были различны, соответственно разнились и их предпочтения. Например, сапожник Г. Федоров (Старорусский уезд) за украденные им у брата-комиссара бланки получал от дезертиров не только деньги, но и яйца, муку, творог, махорку и масло[1296]. Бывший офицер Г. Александров сфабрикованные им удостоверения выменивал у дезертиров и уклоняющихся на кокаин[1297].

На корреспонденцию, в которой автор сообщал о двух сбежавших товарищах, которые «ушли к вам чай пить, теперь не знаю, как они доедут, вот и посылаю им две увольнительные, пущай напишут сами», 14 августа 1919 г. было составлено следующее заключение юридического отдела штаба Петроградского ОВК. Им было установлено:

Некие лица, именуемые в переписке «Гриша» и «Васька», самовольно оставили эшелон, с коим следовали на фронт.

Что некто, подписавшийся «брат Федя», выслал сестре своей две бланковые увольнительные записи за печатями воинских частей с целью содействовать побегу указанных лиц.

Что некто, именующий себя «Петька пастух», в письме к своей жене сознается в побеге с военной службы.

Что местопребывание и личность указанных лиц могут быть обнаружены путем допроса целого ряда лиц[1298].

Отдельные бдительные граждане в своих доносах (в том числе анонимных) указывали на спекуляции документами: так, некий А. Макаров и пять его товарищей фабриковали на готовых бланках не только удостоверения, увольнительные и командировочные своей части, но и документы «других полков»[1299]. Некто Александров имел «свою пишущую машину и готовые бланки с печатями, которыми снабжает граждан»[1300].

Ряд особо важных дел направлялись из комдезертир в ЧК. Таково дело шайки Ковбро и Лопатина. Лопатин с подельниками (до 25 человек), которые в большинстве своем также были дезертирами, получали от Ковбро необходимые документы, с которыми курсировали по маршруту Петроград – Украина, откуда привозили продукты для спекуляции. Ковбро, будучи «организатором и вдохновителем» данного проекта, не брезговал и продажей документов дезертирам, именно поэтому на него и вышли сотрудники Петроградской ГКД. При обыске у него были обнаружены 19 круглых печатей (среди них – приемных комиссий, Военно-санитарного управления Петроградского