Поводок - Екатерина Михайловна Денисова

подобное в нашей жизни. Даже беременность не стояла рядом. Мы так переживали, с трепетом ждали, когда наконец нас пригласят войти. Но они все молчали и молчали. В какой-то момент я просто встал и начал ходить по коридору, рассматривая рисунки на стене. Меня отвлекали изображения слонов, людей рядом с домами и преданными собаками. Кто-то рисовал себя рядом с семьей, кто-то придумывал сюжеты нереальных событий. Каждый рассказывал свою историю, выражая эмоции, глубокие чувства через краски с карандашами. Улыбка не сходила с лица, но когда наконец серьезный голос директора позвал нас, волнение стерло все, что я только что испытывал.

— Артур и Эмма Портер, верно? Вы хотите усыновить у нас ребенка. Вы можете ознакомиться с делом какого-то конкретного дитя, или сейчас мы с вами можем направиться в группу.

— Мы бы хотели узнать про мальчика с зелеными очками. Ему лет шесть-семь, если я не ошибаюсь.

— Ах да, Карл. Хороший мальчик, который любит динозавров. Боюсь вас огорчить, но его усыновили два дня назад.

— Что? Что вы только что сказали? — я решился попросить пожилую даму повторить свои слова. Я не мог просто поверить, что она вообще смогла такое произнести, без капли смущения или неуверенности.

— Карла усыновила другая семья…

«Все в один момент стало другим…»

Больше та пожилая директриса не успела ничего сказать. Эмма вылетела из кабинета, громко шагая по паркету. Доски так скрипели под ее быстрыми движениями, что мне стало страшно, что она сможет провалиться. Но это, к счастью, не произошло. Я не поспевал за женой и только возле машины смог с ней поравняться. Дрожь вернулась с большим напором. Она наворачивала бесконечные круги, затягивала до синих пальцев мягкую шею, разбивала сердце вдребезги. Моя ладонь прикоснулась к ее плечу, но она отстранилась.

— Наверное, мне правда не суждено стать матерью… — холодным льдом слова рухнули на землю. Эмма резала плоть кинжалом, не подбирая при этом нужного выражения. Ноги ее еле держали, но моей помощи она не желала принимать.

— Мы можем посмотреть другого мальчика. Уверен, что дети там просто прелестные.

— Нет, это не магазин, где ты можешь просто взять и выбрать другую конфетку. Они не заслуживают быть вещами, которых вечно бросают. И нужно уметь принимать знаки судьбы. Она давала мне столько попыток понять это, а я глупая закрывала на все глаза. У меня несколько лет не получалось забеременеть… — Эмма наконец повернулась ко мне лицом, набирая в легкие воздуха. — Беременность обернулась смертью. Смертью для моего возможного материнства. И сейчас, когда наконец я вдруг подумала, что имею право на свое маленькое счастье, дорога оборвалась знаком о том, что его забрали у меня два дня назад. Я не понимаю, что такого я могла сделать. Неужели то добро, которое всегда отражалось в моих намерениях, достойно такого кошмара? Арти, лучше бы тогда ты послушал маму и ушел от меня. Я никчемная женщина. Мне не родить тебе ребенка, даже усыновить не получается. На меня наложили проклятие, которое я хочу нести сама. Лучше найди другую, полюби ее всем сердцем, нарожайте детей, а я хочу одна… одна дожить свои лета.

Пальцы хотели коснуться моей щеки, но они остановились в сантиметре и упали вниз. Тонкие струи катились по лицу, огибая серые глаза. Ресницы слипались заостренными наконечниками, еле касаясь век. Она была серьезна как никогда. Между нами за все двенадцать лет происходило многое, что-то можно было сравнить с настоящей катастрофой, а что-то с невероятным чудом. Но несмотря на все невзгоды и счастья, мы были рядом. Никто даже не мог допустить мысли о разлуке. Это было просто невозможно. Я знал, что сейчас ею двигали разочарование и безнадёжность. Конечно, я не мог полноценно понять ее чувств. Мне никогда в лицо не говорили, что я бесплоден, у меня на руках не умирало родное дитя, в это время я в неизвестности плясал у палаты. Ничего этого не было у меня. Я был всегда наблюдателем, тем, что находился рядом с человеком, который хотел стать с моей помощью кем-то большим. Она хотела отречься от всего, что связывало ее с хорошими воспоминаниями, желая обречь себя на вечную горечь. Я мог это понять, но уж никак не мог допустить. Внутри груди тлела пустота. Меня тоже рвали на куски, я истекал кровью, кричал изо всех сил. Да, я не был на ее месте, но зато я верно шел с ней за руку. Мы вместе мечтали, мы вместе хотели иметь ребенка. Судьба распорядилась иначе, но это не означало, что моя любовь хоть на секунду усомнилась в своем выборе. Я любил эту женщину, и буду продолжать ее любить до конца своих дней.

— Ты не можешь просить меня о таком. Ты не имеешь права, Эмма. Я не заслужил такого отношения после всего, что между нами произошло. Неужели ты думала, что я так просто смогу оставить тебя? Как ты только могла об этом подумать? Когда я впервые сказал тебе, что люблю, я уже тогда знал, что никогда не смогу отречься от самого дорогого мне человека. И никакие невзгоды, трудности, неприятности не смогут поменять мое мнение. Ничто, ты слышишь? Ничто! Так что извини, я не уйду от тебя. Не полюблю другую женщину. Не стану заводить детей с другим человеком. Я останусь рядом с тобой до конца. Можешь хоть каждый день просить меня об этом, я все равно не сделаю так, как хочешь ты. Сейчас мы оба услышали горькую правду. К сожалению, его забрала другая семья. Мы не можем с тобой ничего сделать. Возможно, ты права, что стоит принять наконец превратность судьбы и наконец перестать кормить себя бессмысленными надеждами. Но это не означает, что жизнь на этом кончается. Я продолжаю тебя любить и верю, что все у нас будет не так плохо. Главное, чтобы мы были друг у друга!

Голос был сам не свой. Мышцы заболели от резкого эмоционального всплеска. Мне стало не по себе от громкого тона, но ничуть не пожалел, что был груб с Эммой. Иначе она не стала бы даже слушать меня. А так она застыла со слегка приоткрытыми губами. Цвет кожи стал бледнее тающего снега. Я испугался, что сейчас может случиться действительно непоправимое. Она может упасть в обморок, получить сердечный удар, упасть замертво. Ноги ее уже почти подкосились, но голова не коснулась земли. Она неожиданно легла мне на плечо.

— Ты прав, дорогой. Наверное, самое главное, что мы есть друг у