В чём секрет, Чарли? - Кристофер Эдж

Д.

Точка.

Е.

Рука у меня дрожит. Только когда я добираюсь до конца строки, становится понятен смысл…

– Ну и о чём тут говорится? – спрашивает Джонни.

Сердце сильно колотится в груди, когда я проверяю запись, чтобы убедиться, что всё правильно.

Ошибки нет.

Я поднимаю голову. Жёлтый луч фонарика слегка колеблется – Диззи и Джонни ждут моего ответа. Я делаю глубокий вдох, прежде чем заговорить, и в тишине мой голос звучит неожиданно резко:

– «Будет буря».

– И что это значит?

В тусклом свете фонарика лицо Джонни кажется злым и странным, тени лежат на нём хаотическими пятнами.

– Не знаю, – задумчиво говорю я. – Это же не моё сообщение.

Пот капает у меня с лица на открытую страницу, размывая буквы. Воздух так густ, что кажется осязаемым; под плотным пологом листвы по-прежнему царит удушливая жара, несмотря на то что настала ночь. Я вытираю лицо рукой. Повязка на лбу стала липкой.

– Будет буря, – негромко, почти шёпотом повторяет Диззи, словно пытается осмыслить прочитанное. – В грозу в лесу опасно.

– Почему? – спрашиваю я, страстно желая, чтобы гроза разогнала жару. – Деревья укроют нас от дождя.

– Бояться надо не дождя, а молнии, – отвечает Диззи.

Он наводит фонарик на упавшее дерево у нас за спиной. Когда жёлтый луч падает на обломанные сучья, они отбрасывают жуткие тени. В нижней части ствола я вижу тёмный рубец, который идёт по всей длине. Словно с дерева содрали полосу коры.

– Молния всегда бьёт в высокое место, – говорит Диззи. – В лесу она обязательно ударит в дерево.

Я вдруг понимаю, что этот почерневший рубец – след от удара молнии. Наверное, поэтому дерево и упало.

– «Помни, если ты не глуп: молнию притянет дуб, – цитирует Джонни, словно напевает песенку. – Но не прячься и под ясень – он в грозу небезопасен». – Когда Диззи снова проводит вокруг лучом фонарика, на его ухмыляющемся лице мелькают тени. – Это все знают. Особенно птицы.

Нахмурившись, я закрываю тетрадь, засовываю её обратно в сумку Диззи и с трудом поднимаюсь на ноги. Я мало что знаю про грозу. В лондонской школе нас не учили дурацким песенкам про жизнь в деревне.

Не считая яркого пятна от фонарика, лес кажется темнее прежнего. И мне очень хочется обратно. В Лондоне не бывает так темно.

– Значит, надо выбираться отсюда, – говорю я, протянув руку к фонарику. – Можно?

Диззи неохотно отдаёт мне его. Когда я ощущаю в руке гладкий металлический корпус, мне становится немножко легче. Теперь я могу отогнать мрак.

Я вожу фонариком по кругу, пытаясь понять, куда идти. Размытый луч освещает деревья, превращая их в поросшие листьями статуи. Под спутанными ветвями в разные стороны уходят узкие тропки – но все до единой исчезают в непроглядной тьме.

– Так куда идти? – спрашивает Джонни.

Не знаю.

Я освещаю поочерёдно все тропки в попытке выбрать нужную. Луч фонарика колеблется. Я вижу сломанную ветку в том месте, где Джонни вылез из кустов. Там совершенно точно дороги нет – если он сказал правду. И нет смысла лезть обратно через поваленное молнией дерево, чтобы вернуться туда, откуда мы пришли.

Я свечу прямо перед собой, и жёлтый луч падает на узкую кривую тропинку: она лежит посередине между поломанным кустом и упавшим деревом и выглядит точно так же, как все остальные, – вьётся меж деревьев, усыпанная палой листвой, сквозь которую пробиваются цветы и папоротники. Наверно, у меня просто разыгралось воображение, но почему-то кажется, что луч фонарика сделался ярче. Возможно, это добрый знак.

– Сюда, – говорю я, стараясь придать своему голосу уверенности. – За мной.

И шагаю вперёд по тропке. Слышно, как Диззи и Джонни бегут следом:

– Подожди нас!

Тропинка такая узкая, что приходится идти цепочкой. Просветы между деревьями заросли непроходимыми кустами. Слышится слабый шорох – какие-то крошечные незримые существа разбегаются, когда мы проходим мимо. Я не свожу глаз с жёлтого луча, который падает на тропинку и освещает корни, ожидающие шанса подставить мне подножку. Я перешагиваю через них и отвожу нависшую ветку, пытающуюся преградить путь.

– Осторожней! – кричит Диззи, когда ветка спружинивает у меня за спиной.

– Прости, – говорю я, но ничего не могу поделать и отталкиваю следующую ветку. Её кора груба на ощупь.

В свете фонарика деревья кажутся прочными и незыблемыми, но за пределами жёлтого пятна они растворяются в тени. Под ногами хрустят сухие веточки, и каждый раз у меня сжимается сердце. Всё время кажется, что за мной кто-то наблюдает, притаившись в темноте за деревьями. Я не отрываю глаз от земли. Здесь очень легко споткнуться и упасть.

Вдалеке я вдруг слышу нечто вроде лая и застываю, крепко сжимая фонарик.

– Это собака? – спрашиваю я, повернувшись и обнаружив, что Диззи стоит вплотную за мной. – Может быть, нас ищут?

Диззи морщится, когда свет попадает ему в глаза.

– Извини, – говорю я и быстро отвожу фонарик.

Лай слышится снова, уже дальше.

Моргнув, Диззи качает головой.

– Нет, – произносит он. – Это лиса.

Огонёк надежды, вспыхнувший было в моей груди, гаснет. Никакой спасательной операции. Никто даже не знает, где мы.

Я крепче перехватываю фонарик и собираюсь двигаться дальше. Ничего не остаётся, кроме как идти по тропинке. Кривые сучья так низко нависают над головой, что до них можно дотронуться; кажется, что я прокладываю туннель через лес. Темнота отступает перед лучом фонарика, метр за метром. Остаётся лишь надеяться, что в конце туннеля ожидает свет.

– А мы правильно идём? – спрашивает Джонни, когда тропа принимается петлять.

Я не знаю – и делаю вид, что не слышу вопроса.

Я прохожу под очередной низко нависшей веткой, и тропа вновь начинает сужаться. Она поворачивает налево, потом резко направо. Деревья подступают ближе, словно сдавливая нас. Затем тропа опять круто поворачивает влево и внезапно выводит нас на небольшую полянку.

– Что это?

– Мы нашли дорогу?

Диззи и Джонни замолкают, выйдя на поляну. Я обвожу фонариком стоящие вокруг деревья. Между ними растут кусты, образующие непроходимую стену. Тропа оборвалась. Никакого выхода. Тупик.

– Я думал, ты знаешь, куда идти! – взрывается Джонни. Его гнев так же жгуч, как знойный воздух.

Я отступаю, и в свете фонарика на земле поблёскивает что-то белое.