Лют - Дженнифер Торн

как все местные жители, я бы сказала, что Лют притих в ожидании. Но я не местная, поэтому скажу, что вокруг царит тишина и покой. Лют такой же, как обычно.

За два дня

– Я знала, что так и будет. – Джо скользящим движением отправляет мне через стол горячую кружку; из всей пестрой коллекции она выбрала мою любимую – тонкую, изящную, с изображением валлийского дракона, обвивающего донышко.

Я провожу пальцем по острому ободку.

– Ты у нас теперь ясновидящая?

– К моему глубочайшему прискорбию, нет. – Джо с улыбкой смотрит на деревенскую улочку за окном чайной, но ее мысленный взор устремлен куда-то вдаль. – Просто здесь всегда так. Слава богу, Хью в прошлый раз уехал. Во второй раз повезти не могло.

Он все еще рассчитывает, что мы выберемся с острова. На лице Джо написано удивление – впервые за утро.

– Сюда ни одна лодка в ближайшее время не подойдет.

– Да это понятно. – Пригубливаю чай. Слишком горячо. Опускаю кружку на стол. – Он сейчас вызванивает старых школьных друзей. Жена Гарри Энстона – член парламента, и Хью надеется, что она сможет прислать за нами вертолет – по официальному ходатайству или как-то еще. Раз уж наш мы передали в пользование ВВС.

– Ему видней, – вполголоса произносит Джо, подперев подбородок рукой.

– Стыдно, конечно, обращаться с такой просьбой. Война же кругом.

Я выглядываю в окошко – будто в подтверждение моих слов, на запад с ревом пролетают три истребителя. Мы напряженно прислушиваемся. Узнав по звуку «своих», выдыхаем и откидываемся на спинки скрипучих деревянных стульев. Надеюсь, это патрульный, а не боевой вылет. Режим тишины длится уже больше недели. Если прекращение огня приведет к переговорам, дело может закончиться мирным соглашением, но все крайне неопределенно и шатко. Четырехлетний глобальный конфликт пресса окрестила Водной войной, а не Третьей мировой, как будто это название припасают для следующего, более страшного противостояния. Хорошо бы перед этим был перерыв подольше. Чтобы все вернулись домой и успели забыть о войне.

Острым кончиком ногтя царапаю нарисованного дракона – угасшее было раздражение вспыхивает вновь.

– Все эти попытки – напрасная трата времени. Если вертолеты на острове запретили еще в начале войны, то сейчас и подавно не разрешат их использовать. Даже несмотря на перемирие. Даже если ты ездишь на охоту вместе с депутатом парламента. – Я перехожу на густой бас, передразнивая Хью. Джо делает вид, будто не замечает.

Она, как и я, презирает снобизм, клановость и убежденность в собственном превосходстве, характерные для высших слоев Британии. Классовая принадлежность здесь проявляется очень тонко, ею никогда не тычут в лицо, но порой именно эта неуловимость бесит меня больше всего – ощущение, будто они считают свою элитарность настолько само собой разумеющейся, что подчеркивать ее нет нужды. «Старые деньги» острова легко узнать по древней обшарпанной мебели, заляпанным грязью сапогам, неимоверному количеству домашних питомцев. По коротким взглядам, которыми эти люди обмениваются между собой. По тому, с кем они общаются и кого словно не видят.

Хью, по счастью, совсем не «барин», иначе я бы за него не вышла. Аристократический лоск в нем сочетается с прагматичностью землевладельца, но холодная надменность, которую я замечаю во многих его друзьях, для него не характерна. Ему не все равно, что о нем думают. Он не использует свой титул в качестве щита; на самом деле о том, что Хью принадлежит к поместному дворянству, я узнала, только прочитав некролог на смерть его отца. Возможно, он немного человечнее других, потому что вырос здесь, в этом тесно сплоченном сообществе на маленьком клочке суши посреди океана. Но все-таки порой и у Хью проскальзывают легкие нотки снобизма, особенно когда мы навещаем его сестру в Суррее или гостим у его приятелей в их загородных поместьях или лондонских особняках.

Я боюсь ехать на большую землю, это правда.

Меня поддразнивают, полагая, что я, деревенщина и американка, не замечу, а мне остается лишь вежливо улыбаться и подыгрывать – иное только докажет их правоту.

Я никогда не жалуюсь Джо в открытую, лишь изредка позволяю себе обронить пару фраз – мой способ чуточку разрядиться. Она тоже никогда не критикует Хью и впрямую не высказывает недовольства высшими классами. Джо говорит о британскости и о том, до чего все это нелепо, – говорит извиняющимся тоном, словно и она, и прочие представители среднего класса непосредственно к этому причастны, что само по себе очень по-британски.

– Джо, как и ее родители, появилась на свет в Бристоле, тогда как обе ее бабушки и оба дедушки были выходцами с Ямайки. Интересно, чувствует ли она себя отчасти иностранкой изза происхождения? Подозреваю, что нравлюсь ей именно тем, что я американка, хотя лично меня это дико напрягает, особенно сейчас, когда в глобальной войне нам противостоит весь мир. Из какого-то непонятного упрямства я цепляюсь за свой американский английский, акцент и вокабуляр, но, честно признаться, в Британии мне гораздо лучше. Досадные пустяки – вот и все, что иногда раздражает. Продуктовые упаковки, которые так просто не вскрыть. Цитаты из ситкомов, которых я не видела. Трудности в толковании этикета – она действительно приглашает меня на чай или это просто формальная вежливость? Внутренние сомнения: не слишком ли я несдержанна, не слишком ли порывиста, не слишком ли я – это я? Шуточки, понятные только Хью и его друзьям. Старинные традиции, смысла которых мне никак не уразуметь. Надеюсь, никто не попытается нагрянуть на остров в День «Д», – Джо хмурит лоб, – это может плохо закончиться.

Она серьезно? Не успеваю я задать вопрос, как звякает дверной колокольчик и миссис Уикетт, шаркая, входит в кафе за своей полуденной чашечкой чая. Джо вскакивает, чтобы поздороваться с посетительницей, и помогает сухонькой старушке сесть за столик. Я приветственно машу миссис Уикетт и удостаиваюсь сдержанного кивка.

Джо отправляется на кухню вскипятить чайник, а я оглядываю ее уютное заведение: кремовые кружевные занавески, низкий потолок с белыми крашеными балками, чуть покосившиеся стены, зигзаги трещин, проделанных влагой, – и вспоминаю выражение лица моей подруги за миг до того, как тренькнул дверной колокольчик. Я всегда считала, что Джо подстраивается под собеседника. Она эмпатична. Если бы меня попросили описать Джо одним словом, именно так я бы и сказала. Ей всего-то немного за пятьдесят, и, в отличие от большинства местных, выросла она не здесь. Однако по мере приближения Дня «Д» я все сильнее жду, что она моргнет, сдастся, заявит, что это лишь традиция, не более. До сих пор этого не произошло. Джо встревожена. Энергична, как всегда, но чувствуется в ней какое-то беспокойство,