Музыка тел, живопись хаки - Кай Арбеков
Шрифт:
Интервал:
— А ты хорошенькая. Ты удивительно хороша, мэдхен, — шептал он ей в ухо, подводя к кровати.
Она легла на постель и закрыла глаза, чтобы хоть на несколько секунд отвлечься от этого мира. Она услышала шорох его одежды: мужчина раздевался. Вскоре он оказался рядом с ней, совсем голый, его губы и руки заползали по её изгибам, ямочкам и выпуклостям. На этот раз солдат был почти нежен, но его ласки всё равно проявляли излишнюю нетерпеливость и требовательность. Амандина лежала на спине, и ощущала, как его пальцы гуляли по бёдрам, как щетина почёсывала кожу, как твердые губы целовали её грудь и шелковистый живот, и плечи, и лоб, и сомкнутые веки. Ей было почти приятно, она засыпала. Когда он проник в неё, необыкновенно возбуждённый, твёрдый и пахнущий потным самцом, сон ускользнул. Она удивлённо раскрыла глаза и стала наблюдать за таким близким теперь солдатом…
Вскоре он всё настойчивее и резче стал приникать к девушке, одной рукой крепко обхватил её за спину, движимый какой-то неведомой мýкой, сладостной и не отпускавшей его, врывался во влажную мягкость лона и отодвигался, кажется, забыв обо всём, громко дыша; и она вдруг захотела помочь, уступая истомному головокружению: впервые положила руки на его плечи, притянула к себе, и после нескольких толчков он изогнулся, подняв подбородок, хрипло простонал, испытывая мимолётную кульминацию эйфории, и, нависая над ней, вгляделся в её лицо. Грудь его быстро расширялась, сердце громко стучало.
Он выполз из неё и упал рядом, точно раненый. Сон окончательно ускользнул от девушки. Ей снова захотелось пожалеть себя, но во второй раз уже не очень получалось. Теперь она сама виновата — просто позволила ему залезть в свое тело… Некоторое время она лежала с открытыми глазами, затем поднялась и остановилась у окна, глядя на пустую ночную улицу. Она ничего не знала, ни название города наверняка, ни что случится дальше, ни даже имени пленившего её солдата.
Он заворочался, открыл глаза, приподнялся на локтях:
— Ты чего не спишь?
— Не хочу. И не могу.
Он рывком встал и вмиг оказался возле изящного силуэта. Обнял её, такой тёплый, сперва будто робко и виновато, затем опять требовательно. И снова большие руки поползли по ней, сжимая мягкие холмики, изучая линию талии, ущелье между половинами попки. Факел влечения вновь загорелся, заставляя его орган набухнуть и приподняться. Голый офицер настойчиво тискал её, подводя к комоду, распаляясь за её спиной.
— Стой вот так так. Я хочу так, — прохрипел он — простуда его еще, видимо, не совсем прошла.
Он нежно-грубо расставил её ноги, насколько требовалось. Пристроился сзади и, без особых усилий войдя, страстно заскользил в ней, запыхтел, и девушка вдруг ощутила, как и сама она стала таять, как боль, еще жившая в самой чувствительной точке, почти исчезла, как влага в её разорванном углублении вожделенно встречала его плоть; ей захотелось прикрыть веками уставшие вглядываться куда-то глаза и задышать так же порывисто. Комод зашатался от толчков, передние ножки слегка подпрыгивали и стукались о скрипучий деревянный пол.
— Мы разбудим соседей, — сказала она тихо, с неким затруднением выдыхая каждое слово…
Нити наслаждения окрепли, свиваясь в медово-сладкий канат, тянущийся от естества вдоль позвоночника, через макушку, — до самого неба, и горячий зуд все усиливался, предвкушая край страсти, и было приятно утолять желание, но тут солдат отпрянул, задыхающийся и взмокший, лишив её права на высшее блаженство. Она медленно осознала, как реальность возвращается, как материализуются вокруг предметы интерьера.
— Мне надо в ванную, — сказал офицер.
Она легла в постель, забравшись под одеяло. Краем сознания она потом уловила, как немец вернулся и улегся на другую сторону кровати, как сказал что-то. «На улице идёт снег», — кажется…
Перед рассветом он опять вырвал её из лап сна, набросился на неё с хищными ласками, будто впервые дорвавшийся до женщины юноша. Ему все было мало девушки, в ненасытности своей он будто готов был проглотить её. Она медленно очнулась, а потом не знала, смеяться ей или плакать: беспрестанные страстные домогательства могли казаться признаками влюблённости, но какая уж тут влюбленность, когда не знаешь, что ему вздумается в следующую минуту. Студентка попыталась остановить его, оттолкнуть рукой, однако же ладонь её не обладала достаточной силой для отпора.
— Послушайте, может, не стоит? — спросила Амандина пылкого немца, ища его глаза и натыкаясь взглядом на вздыбленную дубинку с округлым набалдашником, жаждущую вновь пронзить её.
— Я не могу, — тяжело произнес он, будто в опьянении, — не могу остановиться, просто поверь.
Амандина сдалась. Он долго гладил ее тело, оттягивая главную атаку, осыпáл артиллерийским огнём требовательных поцелуев её спину, бока и нижнюю часть поясницы, надеясь пробудить ответное пламя; особенно сдерживал он себя, когда языком скользил по её грудям, пока соски не заострились, затвердев и набухнув. Вот тогда он бросился на штурм размякшего тела, но она открыла ему ворота без боя, раздвинув колени, и фельдфебель слился с ней в любовной схватке, и сладко-медленно возбуждал женское хотенье; двигался то нерешительно, дразня её, то вдруг ни с того ни с сего рвал её изнутри, пока она не ощутила, что окончательного уступает, выгибается, точно дека скрипки, выпрямляется, как смычок, как дышит, слепо закатив глаза, тянет его грудь к своей, как томится от трения тел, соприкосновения мокрых покровов кожи и от сплетения языков, как всё внутри вспыхивает освободительным взрывом, как перехватывает дыхание, как стискиваются челюсти, как пальцы сжимают влажную простыню, как исходит счастливый громкий вздох, и отпускает с тяжелым плеском волна дурмана, а сердце по инерции бьётся в том же ритме, а потом успокаивается…
Они отвалились друг от друга, упившиеся друг другом всласть, будто гигантские пиявки, и она повернула голову к окну. Ей захотелось улыбнуться.
— На улице все ещё снегопад, — вымолвила она.
— Да, это так, — подтвердил солдат, лёжа на спине.
Мыслей не стало, беспокойство растворялось в дрёме, точно в кислоте. Ей не оставалось ничего другого, как оплести его руками и уснуть на волосатой груди, чтобы не замерзнуть, чтобы не потерять надежду…
Утром она очнулась одна в кровати и, как оказалось, совершенно одна в квартире. В
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!