Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

– Хотите сигарету, – предложила она, – и, может быть, пойдемв квартиру?

Сигарету он только что бросил прямо на чистый, как будтоотмытый шампунем, плиточный пол, и теперь она там лежала, скрюченная исплюснутая, и отравляла ему жизнь.

Женщина была бледна и держалась прямо, с преувеличеннымдостоинством.

То ли боится, то ли переживает, решил капитан. Посмотрим,что тут у нас такое. Капитану не хотелось, чтобы этот был “глухарь” – кварталкончается, надо бабки подбивать, статистику наводить, а тут – бац! – “глухарь”!

– Пойдемте, – еще раз пригласила она. В голосе быланапряженная настойчивость. Капитан оглянулся на площадку и понял, в чем дело.

Мужики в грязных белых халатах взваливали на носилки труп –мертвые руки мотались по бокам, один щегольской лакированный ботинок слетел сноги, и открылась узкая ступня в черном носке, капли черной крови падали наплиточный пол – не потому, что убитый все еще истекал кровью, а потому, что егоодежда насквозь пропиталась ею.

– Костик, – пробормотала женщина, и капитан Гальцевпосмотрел внимательно, – господи, этого просто не может быть..

– Чего не может быть?

Она не взглянула на него и не ответила.

На площадку пятого этажа выходило две квартиры. В дверяходной из них маялся худосочный мальчишка в широченных штанах, майке навыпуск ибосиком. Вид у него был одновременно любопытный, испуганный и брезгливый.

– Мам, ну что там, а?

– Приехала милиция, – спокойно ответила она, – ты же видишь.Сейчас Костика увезут.

Капитан с некоторым уважением подумал, что она не сталакричать, что “там ничего, и это совершенно не твое дело, и сколько можноповторять, чтобы ты шел спать!”. Ведь ему понятно, что никакими силами она незагонит мальчишку спать, что он уже все видел, а потому скрывать от него“правду жизни” глупо.

– Проходите. – Она пропустила капитана вперед. – Я могуоставить дверь открытой, чтобы ваши… коллеги могли зайти.

– Хорошо, – пробормотал капитан.

Протискиваясь мимо нее, он услышал, как она пахнет – дорогои свежо, – и оценил длинную шею, плотные ноги, упакованные в джинсы, идовольно… большую грудь под свободным домашним свитером. У нее была страннаяприческа. Такие прически капитан видел только в рекламных роликах – сзадиникаких волос, а спереди длинная лохматая выстриженная челка. Когда онапыталась заправить ее за ухо, на правой руке звякали два браслета. Большеникаких украшений не было.

Капитан посмотрел – обручального кольца тоже нет. Впрочем,это ничего не означает. В паспорте у нее написано, что разведена относительнонедавно, год или около того. Может, она колец вообще не носит.

Интересная женщина. Очень интересная женщина. Не размазня,не рохля, не трусиха.

Ну и что?

Пока ничего.

– Вы знали убитого? – в спину ей спросил капитан.

– На кухню пойдем? – не отвечая, предложила она.

– Как хотите, – пробормотал тот.

– Кофе? Чай?

– Ведро водки, – пробормотал капитан себе под нос. Она недолжна была услышать, но услышала.

– Ведра нет, – сказала она решительно, – но немного есть.Хотите?

– Я на работе! – возмутился он с некоторым излишкомправедной досады. Она его смутила.

– Тим, ты тоже будешь чай, конечно?

– Буду, – прогудел откуда-то мальчишка, и опять она не сталаговорить, что “давно пора спать”. И правда умная женщина.

– Это Костик, – неожиданно сказала она, – КонстантинСергеевич Станиславов, мой начальник. Главный редактор еженедельника “Стараяплощадь”.

Гальцев длинно присвистнул.

Вот только главного редактора ему и не хватало под конецквартала! Будто все у него было в полном шоколаде, не хватало только журналистас аккуратной дыркой в животе! Вот за эту подлую подлость он просто ненавиделсвою работу!

Главный редактор, мать его!..

Сейчас, через полчаса, на “место происшествия” пожалуют всеведущие телевизионные каналы и все проментовские и антиментовские передачи – от“Дорожного патруля” до “Человека и закона”! Завтра все газеты напишут проубиенного – какой был пламенный борец, настоящий журналист, честный инеподкупный. Савик Шустер объявит, что все это – политический заказ и покушениена свободу слова. “Независимое расследование” затеет независимое расследованиеи нарасследует какую-нибудь дичь, в результате чего окажется, что во всемвиноваты менты – то ли они его сами пристрелили, то ли отнеслись без должноговнимания, а если уж, оборони боже, “глухарь”, тогда прости-прощай квартальнаяпремия и благодарность в приказе!..

Так. Надо быстро найти того, кто его замочил, чтобы кприезду “средств массовой информации” уже был готовый подозреваемый.

Ну, пусть хоть эта баба!..

– Садитесь, – предложила она Гальцеву, – сейчас будет кофе.Вам с молоком, с сахаром?

Он пожал плечами и сел на широкую табуретку веселогодеревянно-желтого цвета.

– Он к вам приехал?

– Ну, конечно, – сказала Кира, – он хотел со мнойпоговорить.

– О чем?

– Я не знаю. – Она достала сахарницу и перелила молоко изпакета в маленький серебряный молочник. – Почему-то на работе он мне ничего несказал. Сказал только, что вечером приедет, чтобы поговорить. И все.

– Во сколько он должен был приехать? – спросил капитан,нацеливаясь на свою записную книжку.

– Я не знаю, – ответила она с досадой, – по-моему, последевяти.

В записной книжке лежал ее паспорт, который он смотрел, кактолько приехал “на вызов”.

Кира Михайловна Ятт – вот наградил бог фамилией! – тридцатипяти лет, разведенная, незамужняя, сын Тимофей Сергеевич Литвинов, тринадцатилет. Родилась – капитан вздохнул протяжно – в городе Лондоне.

…Знаете такой город, капитан Гальцев? Говорят, неплохоеместо для жизни!..

Почему она там родилась, да еще тридцать пять лет назад?Какой это у нас год-то был? Шестьдесят седьмой? Восьмой? В открытый космосвышли, поля засеяли кукурузой, Венгрию давно приструнили, Чехословакию толькочто за “железный занавес” подергали, проверяя прочность – ничего, прочный,висит! – до Афганистана далеко, до Солженицына в списках – близко. Как в этовремя можно было родиться в Лондоне?

– Вы зовете его Костик, он ваш… друг?

– Он мой начальник, – объяснила она, не дрогнув. Ловкоподняла турку, так, чтобы ни капли кофе не просилось мимо крохотной чашечки, истала наливать во вторую. Капитан покосился на чашечку – он любил пить кофе избольших толстых кружек. Полную кружку и сахару побольше. Как пить кофе изэтого, он не знал.