Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

Правая, медленно подумала Кира. Правой он писал. Нет, онвсегда печатал на компьютере, это она все не могла себя приучить, все ручкой набумажке строчила, а он печатал.

У него были милые пожилые родители где-то под Москвой исестра, лет на пятнадцать его младше, которой он постоянно давал деньги, идорогая машина, и неослабевающий боевой задор в отношении “девчонок”.

– Простите меня, – выдавила она и взялась за горло, – однуминуту, простите, пожалуйста.

И выскочила из кухни.

Проняло, понял капитан Гальцев. Осознала. Теперь начнется истерика,и ни черта у нее не вытянешь. Так всегда бывает.

Он понюхал остывшую, кофейную гущу в своей чашечке – гущибыло ровно до половины. Даже на глоток не хватило того кофе, что сварила КираЯтт. Вот наградил бог фамилией!..

За деревянной дверью послышалось какое-то шевеление, икапитан, безошибочно распознав это шевеление, негромко позвал:

– Парень! Зайди сюда!

После минутного молчания мальчишка возник в проеме.

– Вы меня? – спросил он вежливо.

– Слушай, – сказал капитан, – твоя мать угостила меня кофе,а я такой не люблю. У вас нет нормального, из банки?

– Есть, – подумав, ответил мальчишка, – сейчас.

Вразвалку – штаны были необъятной ширины и полоскались, какбудто он некоторое время шел внутри их, – он вошел в кухню, включил чайник ивытащил громадную белую кружку. Капитан приободрился.

На кружке была надпись “Серый волк, зубами щелк!” и ещепочему-то дата.

Странная какая-то кружка. На таких кружках должно бытьнаписано “Я люблю Нью-Йорк” и нарисовано сердце с красной стрелой.

– Почему серый волк? – осведомился капитан.

– Где? – не понял мальчишка. – А… Это папина кружка. Егомама иногда зовет Серый, потому что он Сергей. То есть звала, – поправился он.

Папа, надо понимать, бывший муж и отец пацана. Н-да. Зубамищелк. Почему-то вдруг смысл этой надписи показался капитану неприличным.

– Слушай, парень, а ты ничего не слышал – может, шум, иликрик, или выстрел?

– Не-а, – протянул пацан. – Вам сколько кофе?

– Две ложки. А мать весь вечер дома была?

Мальчишка моментально принял боевую стойку.

Капитану даже показалось, что он видит, как со всех сторонвыставились и навострились колючки.

– Ну конечно, дома! Вы что, с ума сошли? Вы думаете, этоона…

– Я ничего не думаю, – перебил капитан сердито, – я покапросто спрашиваю. Она никуда не выходила?

– Нет, – почти крикнул мальчишка, – да куда ей выходить-то?!Она после работы всегда дома!

– А… по телефону разговаривала?

– Я не знаю! Я не слушаю, что она делает! Я английский учил!

– У тебя своя комната?

– Ну, конечно, чья же еще?

– И ты из нее не выходил?

– Не выходил я! Я никогда не выхожу, если этот козлинаприезжает!.. Очень он мне нужен!

– Подожди, – попросил капитан, – какой козлина? Маминначальник, что ли?..

– Что происходит? – спросила с порога Кира. – Тим, почему тыорешь?

– Ничего, – заспешил капитан, – парень сделал мне кофе. Ваш,– тут он улыбнулся самой обворожительной улыбкой, – я пить не могу, ужизвините.

– Мам, я папе позвоню, – угрюмо сказал мальчишка. – Может,он приедет?

– Еще не хватает! – тихо, но очень убедительно воскликнуламать. – Ты знаешь, сколько времени?

– Мам, у меня есть часы и глаза!

– Тогда не говори глупостей. Сейчас мы закончим и будем чайпить. И ты пойдешь спать.

– Мам, ну пусть он приедет!

– Тим. Нет.

– Мам, ему ехать три минуты!

– Нет.

Так-так, подумал капитан. Серый волк, зубами щелк.

– Ну и. ладно! – злобно сказал мальчишка, повернулся внутрисвоих штанов и выскочил из кухни. Штаны скрылись намного позже.

– Что это за мода… – пробормотал капитан, проводив глазамимальчика.

– Такая, – объяснила Кира.

– Значит, вы все время были дома, ничего не видели, неслышали, – неожиданно спросил он, – во сколько вы приехали?

– Около семи, наверное. Или чуть позже семи. Если у меня наработе нет никакого… форс-мажора, я всегда приезжаю примерно в это время.

– А ваш начальник к вам часто приезжал?

– Не слишком. Если у нас возникали проблемы на работе и намнадо было обсудить их в спокойной обстановке, приезжал. Никакого, – онапоискала слово, – графика приездов у него не было.

– А почему он с первым замом не обсуждал?

– Я не знаю, – резко ответила Кира, – может быть, он иобсуждал, но без меня. Ко мне Костик всегда приезжал один.

– У вас плохие отношения?

– С кем? – не поняла она.

– С первым замом?

– Почему у нас должны быть плохие отношения?

– Не должны, – раздраженно заявил капитан, – но могут. Вы нехотели стать первым замом? Вы женщина умная, деловая, сразу видно, а всеготолько второй зам. Тем более вы давно работаете, а этот первый зам – недавно.

Кира поболтала туркой, в которой еще оставался глоток кофе.

– Если вы хотите сказать, – начала она, – что я пристрелилаКостика на лестнице собственного дома только для того, чтобы продвинуться покарьерной лестнице и стать первым замом вместо Батурина, говорите это сами.

– Да вы уж все сказали!.. – пробормотал капитан.

– Батурин отличный журналист. У нас почему-то принятоговорить – неплохой, – отчеканила Кира, – если говорят, что журналист“неплохой”, значит, это отличный журналист. У него есть чувство стиля, онхорошо пишет по-русски, что удивительно при его биографии, он жесткий и…правильный организатор. На месте Костика я бы его боялась.

– В каком смысле?

– Он дышал ему в спину. Я думаю, что через год он вполне могбы обставить Костика.

“Батурин, – записал капитан, – претендент на должность”.

– Это я к тому говорю, – продолжила Кира, словно капитанзаписал не в записной книжке, а у себя на лбу, и она там легко все прочитала, –что, может быть, Костику имело смысл прикончить Батурина, но никак не наоборот.Все само пришло бы к тому, к чему пришло сейчас – Гришка получит главного, иэто будет его журнал.