Нашла себе блондина! - Екатерина Вильмонт

Но, короче говоря, школу я окончила. И решила поступать нагеофак в МГУ. Но не поступила. Одного балла не добрала. В геологоразведочныйтоже не попала. Расстроилась страшно. А Медея провалилась в медицинский. Она вочто бы то ни стало хотела стать врачом.

Но ее не приняли, и она говорила – из-за того, что онагрузинка… Будто бы было негласное распоряжение грузин не брать в медицинский. Яудивилась. Что евреев не брали, я уж знала, а про грузин первый раз слышала. НоМедея была упорной и решила добиться своего во что бы то ни стало. Она с утрадо ночи занималась, а я решила работу искать, очень тошно было у матери денегпросить. В результате устроилась приемщицей в дом молодежной моды, при нем былоателье, вот туда меня и взяли. Работка не очень пыльная, но скучная. Зато можнобыло заниматься, я целыми днями с книжками просиживала, с учебниками то есть.Платили, правда, гроши, но все-таки…

Была у нас там одна клиентка, певица из Музыкального театра,ну который имени Станиславского и Немировича-Данченко, шила у нашей главноймодельерши вечерние платья. Красивая, глаз не оторвать, и пела здорово, я одинраз слыхала. Но ходу ей почему-то не давали, хотя она лауреаткой была и всетакое, сейчас-то она знаменитость, по всему миру поет, а тогда только начинала.Так вот, пришла однажды эта певица на примерку, а день был весенний, солнечный,сидеть за моим столом сил не было, клиентов тоже не наблюдалось, вот я и вышлана крылечко, воздухом подышать. И смотрю, выходит эта певица, спускается поступенькам, и вдруг к ней кидается… дядя Гия, Медеин отец! Он ее целует, беретпод ручку и ведет к машине, а меня не видит, конечно…

Я просто обалдела! Смотрю, сели они в машину и целоватьсяначали. Вы даже не представляете, что я тогда почувствовала! Как же так, думаю,неужели и дядя Гия тоже обыкновенный кобель? И так мне жалко тетю Нуцу стало ипочему-то стыдно перед ней. Спрашивается, мне-то чего стыдиться? А вот поди жты! И хотя я с самого малолетства всякого навидалась, а все же Милочка успелавбить мне в голову разные заповеди, да еще казалось. что в интеллигентныхсемьях такого не бывает…

Короче, дура я была непроходимая, темнота непролазная. Ипоговорить мне об этом не с кем было. А еще меня терзал вопрос: сказать об этомМедее или нет? Долго я мучилась, а потом решила промолчать, додумалась, чтотетя Нуца, может быть, и сама все про мужа знает, а если я скажу, во-первых,выйдет донос, а что доносить стыдно, я точно знала и от Милочки, и иззапрещенных книг, а во-вторых, лучше смолчать просто из жалости..

Я смолчала, но с тех пор уже не могла так часто бывать вэтом доме. Страдала, скучала, но смотреть в глаза тете Нуце не могла. А у Медеив тот момент роман жгучий начался, но она мне ничего не рассказывала, говорила.

«Прости, Таня, я просто боюсь сглазить, потом тебе всерасскажу…» А у самой глаза в пол-лица, сияют, и изнутри вся как будто светится.Но я почему-то боялась за нее И совсем не завидовала. Ни чуточки! Так что онадаже не заметила, что я к ним ходить перестала, не до меня ей было. Тетя Нуцакак-то позвонила мне, спросила, как дела, почему не появляюсь, не заболела ли.И опять мне стыдно стало. Но я отговорилась работой, учебой, пообещала обязательнов ближайшее время прийти…

И пришла… на похороны Медеи. Она с собой покончила из-залюбви. Бросил ее тот тип, а она, дурочка, жизни себя лишила.

Я во всем себя обвиняла, ведь если бы я чаще с ней виделась,ходила бы к ней, может, она все рассказала бы мне и ей стало бы легче или мы бывдвоем что-нибудь придумали… Хотя что придумаешь, если человек жить не хочет?Ну еще дядю Гию я тоже во всем винила. Но когда увидела его на кладбище, всеему простила. Он и сам как мертвый был. Тоже небось казнился… А через год они стетей Нуцей из Москвы за границу уехали, и с тех пор я ничего о них не знаю. Новспоминаю всегда с таким теплом.. Золотые они люди были, несмотря ни на что.

А еще я другой урок из этой истории извлекла – мужиков надобояться и не доверять им, даже самым лучшим.

Все знакомые девчонки давно уж с мужиками путались, а я всев девицах ходила. Решение приняла – пересплю только с законным мужем! А парней,которые ко мне подъезжали, шугала. И на следующий год поступила-таки в МГУ,добилась своего! И еще одно поняла – чтобы мечта исполнилась, надо потрудиться.Я, конечно, об этом знала и от Милочки, и из книг, но мне до всего надо самойдойти, только тогда я в это по-настоящему поверю…

На стипендию прожить и тогда невозможно было, а мать меня ужи кормить перестала даже. Но я не растерялась и стала подрабатывать. Я неплохоумела шить, ничего особенного, но чистенько, а в доме моды нагляделась,нахваталась и открыла, можно сказать, производство на дому. Машинка у материбыла, а в восьмидесятые годы, чтоб одеться, надо было на уши встать. Я покупалаплатки, большие пестрые платки, и с русским узором, и с абстрактным, и шила изних что-то вроде пончо, вот берешь два платка одинаковых, уголок к утолку, иделаешь два боковых шва, а уголки оставляешь незашитыми, получается горловина,один уголок на грудь отгибается, второй на спину как воротник Вот и всяпремудрость.

И шерстяные платки в дело шли, и шелковые, и таким это сталопользоваться успехом, только успевай строчить. Я недорого сбывала, но на кусокхлеба зарабатывала. Правда, своим девчонкам с геофака я не продавала, мне товарсбывать племянница соседки, тети Зины, помогала, она училась в ГИТИСе. Ну ей,конечно, процент тоже шел… Так что я была при деле.

А потом мать моя заболела и в две недели сгорела. Циррозпечени. И осталась я совсем одна на белом свете. Но, между прочим, в двухкомнатах! И решила сменять их на однокомнатную квартиру. Но тут тетя Зинауперлась и ни в какую. Она, оказывается, до сих пор пережить не могла, чтоМилочкина комната нам досталась, а не ей. А тут еще Райка, племянница, чем-тоне угодила, вот она и вызверилась на нас обеих и донос написала, что мыспекулянтки, на дому мастерскую открыли, одним словом, склока коммунальная вчистом виде. Но Райка успела меня предупредить, я все платки из дому унесла, амашинка швейная старенькая, подольская, ведь не криминал. Обыска у меня,правда, не делали. Когда участковый пришел, никакой мастерской не обнаружил, атолько девчонку-студентку, одинокую, хорошенькую… Он, надо сказать, былнеплохой дядька, мать мою знал как облупленную и меня пожалел, не стал делазаводить, только посоветовал поменять скорее квартиру. А Зинаиде дал по мозгам.Да еще и объяснил, что я молодая перспективная, замуж выйду, детей кучунарожаю, так что ей покоя не будет и неизвестно ведь еще, какой муж окажется…Знаете, я, наверное, первый раз в жизни так подробно о себе рассказываю, самане знаю почему, но вот говорю и понимаю, сколько хороших людей на моем путивстречалось, хотя и гадов тоже хватало. Сейчас любят говорить, что у насхороших людей не осталось, только не правда это… Просто теперь гадом быть вродене зазорно, некоторые даже гордятся, мол, смотрите все, какой я гад. Ну даладно. На первых порах Зина-то присмирела, а потом стала пакостить как могла.Глупо, мелко, но жизнь мне отравляла. Я, например, наварю себе кастрюлю борщана неделю, чтоб не думать, а прихожу домой – кастрюля, чисто вымытая, наполочке стоит, как и не было борща. Я к ней, куда борщ девала, а она на меняглаза таращит, ты что, мол, какой-такой борщ?