Жизнь, отданная борьбе - Владимир Карлович Осипов

на тормозах, отсрочить исполнение решения на неопределенное время, отказаться от конкретных мероприятий и заниматься решением второстепенных вопросов, довести ситуацию до абсурда и ждать, пока изможденное, уставшее от бесконечной волокиты карабахское армянство само не попросит автономии. И тогда у Азербайджана появится возможность по своему усмотрению, чуть ли не в качестве дара армянам образовать из нескольких раздробленных уездов некую пародию на автономию, лишенную точек соприкосновения с Советской Арменией (в прямом и переносном смысле) и всяких перспектив на развитие.

То, что отделение армянской части Карабаха в автономную область Азербайджан превратит в фарс, очевидно, с самого начала понимало руководство Советской Армении. Только этим, на наш взгляд, можно объяснить решение ЦК Компартии Армении от 16 июля 1921 года, в котором, в частности, говорится:

«Слушали: <…>

10.. Решение Кавбюро о Карабахе.

Постановили:

а) Вопрос не выносится на повторное обсуждение Кавбюро.

б) Решение вопроса о Карабахе нас не удовлетворяет, а на следующем заседании (Кавбюро. — авт.) о содержании автономии привести конкретное и сформировавшееся предложение» [4, 77].

Неудовлетворение ЦК вызвали, очевидно, положения решения Кавбюро, предоставляющие Азербайджану право самостоятельно определять объем и границы будущей автономии (пункты «6» и «г» решения Кавбюро). По всей видимости, руководство Советской Армении стремилось соучаствовать в образовании автономии в Карабахе, для чего добивалось передачи вопроса определения границ и объемов автономии в ведение «нейтрального» Кавбюро.

В нашем распоряжении нет фактов и документов, свидетельствующих об озвучивании представителями Армении «конкретного и сформировавшегося предложения» на заседаниях Кавбюро. Но известно о блестящем политическом маневре Азербайджана, одним ударом нейтрализовавшем инициативы Армении (озвученные или еще не озвученные) в вопросе Карабаха. 26 сентября 1921 года Организационное и Политическое бюро Компартии Азербайджана приняло решение «Просить Кавбюро пересмотреть свое решение о выделении Нагорного Карабаха, впредь до этого автономию не выделять» (Эта и ряд других особым образом выделенных цитат приводятся по книге Б. Улубабяна «История Арцаха» (Ереван, 1994, с. 245–247, 251) в обратном переводе с армянского. Улубабян в свою очередь ссылается на сборник «К истории образования Нагорно-Карабахской области Азербайджанской ССР, 1918–1925, документы и материалы». Баку, 1989. Возможны некоторые стилистические (но не смысловые) отличия приводимых в обратном переводе цитат от их оригиналов на русском языке). В Баку хорошо понимали, что армянские лидеры в Армении, обеспокоенные затягиванием объявления автономии, а особенно в Карабахе, борющиеся за присоединение края к Армении, теперь направят всю свою энергию против этой циничной инициативы. Тем самым карабахцы в лице своих лидеров, сами того не желая, начнут бороться за автономию в пределах Азербайджана.

Кроме того, очевидно, был расчет на то, что это решение вызовет новые волнения в Карабахе, которые нетрудно будет охарактеризовать как проявления национализма и контрреволюции. Под предлогом искоренения этих проявлений можно будет расправиться с наиболее деятельными людьми и заметными интеллигентами. А дальше, большого труда не составит подчинить себе обезглавленное крестьянство и раз и навсегда покончить со злополучным карабахским вопросом.

События стали развиваться именно по этому сценарию. Начался один из самых темных и жестоких периодов в истории Карабаха. Специальными решениями в край были направлены карательные отряды для учинения расправы над неугодными, осмеливающимися выразить протест против азербайджанского шовинизма. Беспощадно расстреливались все «подозрительные» лица. Начался отток армянского населения из края. Обезлюдели тысячелетние армянские селения. Спущенная сверху директива требовала увольнять с руководящих должностей националистов и принять на их место интернационалистов [25]. Что понималось под словами «националист» и «интернационалист», догадаться не сложно. Если карабахский армянин — то несомненный националист, если азербайджанский тюрок — то пламенный интернационалист. Руководителей-армян бесцеремонно увольняли с работ, наиболее заметных арестовывали, а зачастую расстреливали без суда и следствия. Освободившиеся должности занимали приглашенные «интернационалисты». Ликвидировались целые партийные организации, их члены увольнялись из партии. На месте ликвидированных создавались новые организации с привезенными извне членами. Так, например, решением ЦК Азербайджанской Компартии большевиков от 26 сентября 1921 года была упразднена партийная организация Джеванширского уезда с исключением его членов из партии (протокол № 3) [2, 17]. И все это происходило под видом борьбы с антисоветскими элементами. Разорение и опустошение Карабаха, уничтожение его мыслящей, творческой элиты, просвещенного класса, надругательство над народной волей, остервенение, с которым наримановская Компартия все это осуществляла, говорят о ней как о политической наследнице «Мусавата» и «Иттихада». Нет, происходившее в крае не было прямой аналогией событий 1915, 1918 или 1920 годов: масштабы были несоразмерны, методы «цивилизованнее», но суть была той же. Символичная деталь: директивы Нариманова и приказы Талаата писались на одном и том же языке. В 1921 году государственным языком Азербайджана был турецкий [8, л. 91].

Главной мишенью этой варварской кампании была Карабахская интеллигенция. И неудивительно, что она пострадала больше всего. 19 октября 1921 года выходившая в Баку на армянском языке газета «Коммунист» (орган ЦК Компартии Азербайджана) дерзнула поместить на своих страницах статью, в которой с болью и горечью констатировалось исчезновение как явления карабахской интеллигенции. «Раньше всех, — говорилась в статье, — устает и разочаровывается интеллигентская прослойка. Для нее с гибелью Шуши создалось более тяжелое положение. Она дает многочисленные человеческие жертвы, теряет родной очаг и культурно-образовательные учреждения, лишается многих прежних возможностей использования своего научного потенциала, терпит от судьбы… и, усталая и измотанная, оставляет все и бежит с родной земли <…> Не будем забывать, что Нагорный Карабах составлял в последнее десятилетие половину нашей армянской культуры, если не более, дал армянскому народу его лучшие интеллектуальные и нравственные силы…

А сейчас он, обессиленный и морально обезглавленный, словно бы уже ничего больше не обещает» [11].

И именно в это трагическое для Карабаха время центральная азербайджанская власть инициировала проведение мероприятия, прекрасно укладывавшегося в проводимую им политику саботирования решения Кавбюро о выделении Карабаха в автономную область. Речь идет о так называемой «конференции ответственных работников Карабаха», которую, учитывая беспрецедентную, сугубо по национальному признаку проведенную перед этим чистку партийных рядов, правильнее было бы назвать «конференцией ответственных работников-татар Карабаха». (Название «азербайджанец» для «титульного» народа Советского Азербайджана придумают гораздо позже, в конце 1930-х годов, а до этого в обиходе были «кавказские татары», «тюрки» или просто «мусульмане» — в качестве этнонима!) Учитывая идеологический и физический террор, примененный по отношению Карабаха до этой конференции, трудно было ожидать от нее другого решения, чем следующее: «Конференция трудящихся Карабаха считает нецелесообразно выделение Нагорного Карабаха в качестве автономной области и находит, что мероприятия, перечисленные выше в резолюции, представляют собой решение Карабахского вопроса» [25, 247]. Ясно, что этот фарс, разыгранный Баку с помощью своих ставленников, нужен был для обоснования и подкрепления инициативы о непредоставлении автономии Карабаху, с которой ЦК Компартии