Человек на поводке - Чарльз Вильямс

Через пару сотен ярдов шоссе сворачивало по краю грядынаправо, и Ромстед увидел наконец то, что искал. За невысокой изгородьювиднелся загон для скота, а к дому вела дорожка из красного гравия. Дом егоотца был единственным жильем в окрестности; дальше шоссе снова уходило влево ичерез четверть мили исчезало за подъемом. Ромстед свернул к дому.

Остановившись перед пристроенным к правой стене домагаражом, он вылез из машины. На гравиевой дорожке его ботинки издавали резкий,скрипящий звук. Окаймленный цветущими клумбами тротуар вел в парадному крыльцу.Над входом находилась решетка, увитая диким виноградом. За дальним углом домавиднелось огромное хлопковое дерево. Большие подъемные двери гаража былизакрыты, а шторы на всех окнах фасада задернуты. Дорожка из красного гравия,огибая гараж, вела на задний двор. Ромстед пошел по ней.

Широкая насыпная терраса, вымощенная плитами, раскинуласьмежду двумя крыльями дома, занимая весь задний двор. В глубине двора стоялдеревянный сарай, в котором, вероятно, находился насос для колодца, немногоподальше — свежевыкрашенный загон для скота и небольшой амбар. Справа, навершине холма, виднелась купа деревьев и часть стены патио — должно быть,задворки владений Кармоди.

Обойдя вокруг дома, Ромстед вернулся к парадному входу,открыл дверь ключом, взятым у Боллинга, и вошел внутрь. Он оказался в маленькойприхожей с покрытым керамической плиткой полом. Затхлый воздух давно запертогопомещения был настоян на запахе бесчисленного количества выкуренных сигар. Однадверь вела в гостиную, а дверь справа открывалась в кухню. Еще одна дверь —слева — связывала прихожую с коридором, тянувшимся вдоль спального крыла дома.

Ромстед прошел через кухню и открыл дверь в гараж. Окон тамне оказалось, и освещение было крайне скудным. Он щелкнул выключателем,сомневаясь, будет ли от этого толк, но под потолком слабо вспыхнули две лампы.«Насос, — подумал Ромстед, — его оставляют включенным, чтобыподдерживать систему водоснабжения и автополива». В гараже стоял голубой«мерседес», чуть ли не до самой крыши покрытый беловатой пылью, его лобовоестекло было залеплено расплющившимися насекомыми. Очевидно, этой колымагепришлось проделать немалый путь и на хорошей скорости. Ромстед пожал плечами,удивляясь, как старик ухитрился так запылиться по дороге до Сан-Франциско. Хотя«мерседес» мог быть таким еще до поездки.

Несомненно, Брубейкер все уже проверил, однако Ромстед темне менее открыл левую дверцу и взглянул на вставленную в рамку карточкутехобслуживания. На ней значилось:

«Джерри'с Шелл сервис, Колвиль, Невада» и дата — четвертоеиюля 1972 года. Замена масла и смазки при показании счетчика 13 073 мили .Нагнувшись, Ромстед посмотрел на счетчик. Он стоял на отметке 13 937 миль .Наезжено больше 800 миль . До Сан-Франциско приблизительно 270 миль , туда иобратно — 540. Значит, между четвертым и четырнадцатым июля старик где-тонаездил еще 300 миль . Что ж, может быть, это что-то и означает, а может быть,и нет.

Погасив свет, Ромстед вернулся в кухню и нажал на кнопкуавтоматического замка, чтобы запереть дверь гаража. Другая дверь из кухни велав гостиную, служившую одновременно и столовой. Пол покрывал грубыйдлинноворсовый ковер, одна стена была задрапирована белой тканью. Справа стоялобеденный стол, за ним — громоздкий буфет и длинный диван, служивший границеймежду «гостиной» и «столовой». В гостиной возле камина, выложенного из белогокирпича, стояли два кожаных кресла и кофейный столик, однако взгляд преждевсего притягивала внушительная коллекция дисков и хай-фай[6]аппаратура.

Ромстед направился в гостиную, но, обходя диван, увидел нанем небольшой чемоданчик. Это резко контрастировало с идеальным порядком,царившим в комнате, поэтому он остановился, вспомнив вопрос, заданный имБрубейкеру насчет каких-либо следов борьбы в доме. Это было странно. Почемучеловек, одержимый истинно моряцкой страстью к тому, чтобы каждая вещь имеласвое место и находилась на этом самом месте, бросил этот чемодан в гостиной?

Это был небольшой чемоданчик из черной пластмассы, безкаких-либо опознавательных отметок. Ромстед попробовал замки. Чемоданчикоказался не запертым. Сверху лежал коричневый шелковый халат. Отложив его всторону, он принялся рыться в содержимом. Пижама, скатанная пара носков,свежевыстиранная рубашка, пара галстуков, шорты и пластиковая сумка с грязнойрубашкой и нижним бельем. На дне лежали застегивающийся на «молнию» кожаныйнесессер, наполовину пустая коробка сигар «Упманн» и несколько спичечныхкартонок с рекламой ресторана в Сан-Франциско и отеля в Лас-Вегасе, а такженескольких банков и ссудных компаний. Одним словом, ничего интересного, к томуже Брубейкер наверняка все это уже видел.

Но почему этот чемодан оказался здесь? Ромстед неторопливовынул из коробки один из алюминиевых пенальчиков, отвернул колпачок и вытряхнулсигару. Она была вложена в тонкий деревянный футляр из шпона, а потом ещезавернута в бумажную обертку. Он развернул ее и понюхал. В пору зеленоймолодости Ромстед какое-то время курил сигары, пока совсем не бросил курить, нодаже по прошествии стольких лет все еще мог оценить аромат дорогого табака. Онвышел на кухню, отыскал нож, обрезал кончик сигары и прикурил от бумажной спички.

Сделав глубокую, оценивающую затяжку, он вынул сигару изорта и оставил медленно тлеть, на его лице при этом отразилось благодушноеудовлетворение. Воистину, если вам нетерпится угробить себя, обставьте это делос имперским шиком: например, появитесь в операционной, где вам будутпроизводить вскрытие, на носилках из королевского пурпура, которые бы неслинубийские рабы. Курение дорогих сигар — наиприятнейший способ самоубийства.Ромстед поднял шелковый халат, намереваясь положить обратно в чемодан, когда изего складок выскользнуло что-то золотистое и мягкое — желтоватый мехкакого-нибудь несчастного зверька или скальп скандинавского поселенца? Но этобыл локон волос. Точнее, шиньон.

Какое-то время он недоуменно разглядывал волосы, потомтяжело вздохнул. Теперь не оставалось ни малейших сомнений, что чемоданпринадлежал старику; женский шиньон только еще раз подтверждал это. МатьРомстеда — если только она не зареклась волноваться по поводу любвеобилиясвоего муженька с самого начала семейной жизни — пролила, наверное, немалослез, обыскивая сумки старого развратника в поисках губной помады, карандашейдля глаз, трусиков, бюстгальтеров и сережек. Если б только знать, кто этапотерявшая оперение подружка из Сан-Франциско и где она сейчас, возможно, онсумел бы ответить сразу на множество вопросов. Однако как это узнаешь? Швырнувшиньон обратно в чемодан, Ромстед положил поверх него халат и захлопнулчемодан. «Интересно, заметил ли его Брубейкер?» — неожиданно для себя подумалРомстед, потом решил, что если нет, то грош цена ему как полицейскому.

По углам гостиной напротив дивана возвышались большиеколонки. Они были оправлены в какое-то темное дерево, которое Ромстед счел заэбеновое. Остальные компоненты системы — дека, тюнер ФМ-диапазона и усилитель —размещались на тиковых стеллажах. Они были отделаны тем же деревом, что иколонки. А над ними тянулись полки с оперными и симфоническими альбомами — посамым скромным прикидкам, их было несколько сотен. Большую часть свободногопространства стены занимали книжные полки. Ромстед подошел к ним и пробежалсяглазами, застыв в восхищении перед разносторонними и утонченными интересамичеловека, который бросил школу в четырнадцать лет. Хотя основная масса книгбыла на английском, встречались издания на немецком, французском и его родном —норвежском языках, начиная от авантюрных романов и биографий великих людей изаканчивая сборниками поэзии и трактатами по математике.