Гарем. Реальная жизнь Хюррем - Колин Фалконер

Затем рабыню отвели к хозяйке одеяний, и та обрядила девушку в розовую сорочку и лиловый бархатный кафтан с халатом из серебристо-абрикосовой парчи. Хозяйка драгоценностей принесла ей колье с брильянтами, тяжелое, как железный ошейник, нить маслянистых арабских жемчужин для вплетения в волосы и пару увесистых серег с рубинами, достававших ей чуть ли не до плеч.

Но утром всё это нужно будет сдать обратно, объяснила она.

Гедычлы поднесла ей зеркало, чтобы Хюррем как следует себя в нем осмотрела. Она и ее отражение взирали друг на друга с выражением, близким к полному недоумению.

– Жуть какая-то.

Хозяйка одеяний положила ей руки на бедра.

– Так положено.

– Так и положу мужа на пол кататься со смеху.

– Ты хоть понимаешь, сколь великая честь тебе выпала? Мне ли не знать, каково это, я ведь и сама была некогда зеницей ока прежнего султана Баязида. Давай расскажу, чем и как его лучше всего ублажить…

– Сама знаю, – ответила Хюррем. – Мне надо забеременеть.

Глава 9

Два стража – та же самая пара, что привела ее раньше днем во двор, – препровождала ее теперь по лабиринту мрачных и холодных крытых галерей и далее вниз по узкой лестнице. Подол халата и свободные рукава кафтана ее цеплялись за деревянные ступени и перила. Щеки овеяло холодом, когда девушку вытолкнули в ночь через тяжелую железную дверь. Там ее ждала карета. Хюррем уловила запах лошади и старой кожаной сбруи, а затем чья-то мягкая, пухлая рука втащила ее внутрь.

Карета дернулась и покатилась под цокот копыт по брусчатке. Как только глаза Хюррем привыкли к тьме, ей удалось разглядеть напротив себя грузную мужскую фигуру главного черного евнуха.

– Куда едем?

– К султану. Он ждет тебя во дворце Топкапы.

Занавески были задернуты. Хюррем хотела было их раздвинуть, чтобы выглянуть на улицу, но получила за это по рукам.

– Далеко еще?

– Недалеко. – Хюррем ощутила на себе испытующий взгляд. – Это ведь всё капы-ага для тебя устроил, – сказал кызляр-агасы.

– Зачем ему это?

– Я и сам весь день этим вопросом задавался.

– Нашли ответ?

– Нет. Он в последние дни весь бледный ходит, будто в ожидании казни. Или нездоровится ему, кто знает.

– Всякое может быть.

– Ты только пойми меня правильно. Случись капы-аге впасть в немилость, я по нему горевать не буду. Но мне хотелось бы знать, что его гложет. – Он пристально посмотрел на нее. «Заподозрил что-то», – подумала Хюррем.

Цокот утих, карета остановилась, и дверца распахнулась. Девушка быстро огляделась и спустилась на мостовую. Так вот он каков, знаменитый Топкапы! Над ней нависала величественная башня Дивана, прилегающие сады были усеяны мерцающими среди кустов факелами. Воздух полнился шелестом листьев тысяч деревьев на ночном ветру.

Два стража с алебардами, в тяжелых шлемах со скрывающими пол-лица забралами провели ее через массивную дверь с железными шипами в самое сердце сераля. Кызляр-агасы сопел и пыхтел, едва поспевая за ними. Девушка была потрясена здешними простором и порядком после унылой тесноты Старого дворца. Стены все каменные, а не деревянные, а коридоры намного шире и освещены куда лучше.

Скоро они подошли к инкрустированной перламутром и черепаховой костью двустворчатой двери в личные покои султана. По обе стороны её стояло по часовому из его личной стражи.

Хюррем сделала глубокий вдох. Она столь многое поставила на эту единственную ночь. Ты уж не обмани его, внушала она себе. Просто прими его семя и дай ему вволю расцвести.

Кызляр-агасы распахнул створки двери и завел ее внутрь.

Хюррем в ужасе осмотрелась.

Стены покоев султана были украшены изникской керамикой – сине-бирюзовой с оранжевым, с диковинными узорами из цветов и фруктов. Потолок вздымался посередине высоким куполом, из-под которого свисали на длинных золотых цепях кадильницы, инкрустированные рубинами. Еще там были камин в виде медной пирамиды и мерцающие масляные лампы в стенных нишах.

На помосте в углу высилось ложе, оно было занавешено зелено-золотой парчой, притороченной к рифленым серебряным колоннам. Красные бархатные покрывала и подушки были вышиты жемчугами. По углам ложа горели конические свечи в платиновых подсвечниках.

Сам Сулейман полулежал на диване золотистого бархата. На мужчине был халат цвета зеленого яблока и ослепительно-белый шелковый тюрбан с пучком перьев цапли в пряжке, а в складках халата переливался изумруд размером с детский кулачок. Вид у султана был слегка скучающий.

Кызляр-агасы тихо затворил дверь за спиной у Хюррем, и она осталась наедине с султаном.

Мужчина долго-долго рассматривал ее в тишине. Она почти слышала его немой вопрос: «Да что же они с тобой сделали-то?»

Девушка развязала и скинула халат, расстегнула брильянтовые пуговицы кафтана и стянула его с себя через голову, сорвала с себя брильянтовое ожерелье и бросила его на халат вместе с серьгами. Наконец, она расплела жемчуга и распустила волосы.

Когда на ней остались лишь сорочка и гаремные шаровары, указав на гору нарядов у своих ног, она вымолвила:

– Хозяйка одеяний мне это лично подобрала. Понятно, что она в ее-то годы подслеповата.

Султан пожал плечами, и Хюррем поняла, что нужно его вывести из этого оцепенения. Ей был известен единственный способ расшевелить мужчину. И, рухнув на колени, она спрятала лицо в ладони и разрыдалась.

– Что не так?

– Владыка жизни моей, ну почему ты выбрал именно меня? В гареме же столько красивых девушек. Я для тебя недостаточно хороша!

Он поднялся с дивана и положил руку ей на плечо. Она позволила ему поднять себя с колен.

– Я не хотела, – прошептала она. – Мне страшно.

– Тише, тише. Иди присядь. – Сулейман усадил ее на диван подле себя. – Ты неправа. На мой вкус, ты – исключительная, – сказал он и погладил ее по щеке.

Затем мужчина привлек лицо Хюррем к своему и нежно поцеловал в губы. Она ощутила пьянящий вкус вина – и стала расстегивать жемчужные пуговицы сорочки.

Глава 10

Хюррем положили жалованье в двести акче, выделили собственные покои и столько органзы, шелка, тафты, парчи и сатина, что хозяйке одеяний этого за глаза хватило бы на полное обновление гардероба. Была у нее отныне даже собственная купальня из розового мрамора с каскадным фонтаном ароматной розовой воды, а на ее личной террасе в клетках кедрового дерева заливались трелями соловьи. А еще ей позволили обзавестись и собственной гедычлы, и Хюррем попросила привести Муоми.

Банщица восприняла приглашение без видимого удивления, но и безо всякой радости. Когда ее привели в новые покои, она встала при входе, переминаясь с ноги на ногу, с