Зимняя песнь - С. Джей-Джонс

– Нет.

– Значит, ничего страшного не случилось.

Легкомыслие, дерзость, бесстыдство – полный арсенал кокетки. Я отчаянно использовала все эти приемы. Я видела, что он на грани и еле удерживается от желания меня наказать. Я этого хотела, хотела испытать боль и наслаждение, убедиться в том, что все еще жива.

– Ничего страшного? – он схватил с каминной полки статуэтку и метнул ее в дальнюю стену. – А если бы я тебя не услышал? Если бы не сумел перенести обратно? А если… – он осекся, но я услышала то, что осталось недосказанным. А если бы ты передумала возвращаться?

Я вскочила с кровати. Я наступала, Король гоблинов отступал, но в конце концов его спина оказалась прижата к стене, и отступать стало некуда. Я мягко положила ладони ему на грудь, встала на цыпочки и шепнула:

– Я вернулась. По доброй воле.

Его руки взлетели и стиснули мои плечи – хотел ли он оттолкнуть меня или привлечь к себе, я не знала. Пальцы вонзились мне в кожу.

– Никогда, слышишь, никогда больше так не делай. – Каждое слово дротиком вонзалось мне в сердце, метко и уверенно.

В его хватке я ощущала и гнев, и страх. Он весь был напряжен до предела, разрываясь между желанием проучить и отпустить меня. Его дрожь передалась мне, пронзила меня с головы до пят, как будто его страсть была пальцем, что дернул связующую нас струну, и по моему телу прокатилась волна ревербераций. И тогда я его поцеловала.

Король гоблинов ошарашенно замер, но я схватила его за рубашку и притянула к себе. Я хваталась за него, как утопающий хватается за спасательный круг; он и был моим спасательным кругом. Он вернул мне поцелуй, а затем отчаянно повторил, еще и еще, и с каждым разом его поцелуи делались все более влажными и грубыми. Его руки сомкнулись на моей талии, пальцы рвали платье, мои же пальцы пробрались под ткань сорочки и коснулись кожи. Я как будто вернулась домой.

– Нет, – шептал он поверх моих губ, неистовых и настойчивых. – Нет, нет, нет.

Не трогай меня. Не искушай меня. Никогда больше не пытайся сбежать из Подземного мира. Смысла его яростных отрицаний я не понимала, да это было и неважно. Моя плоть откликалась на каждое его прикосновение, стирая все мысли.

Запустив пальцы мне в волосы, Король гоблинов оторвал меня от своих губ. Я рванулась, чтобы продолжить, но он держал крепко. Свободной рукой он взял меня за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

Эти глаза. Такие светлые, такие поразительные, такие разные. Он жарко дышал мне в лицо, и мы сверлили друг друга взглядами. На меня смотрел не Эрлькёниг, не волк, но печальный юноша, и внезапно я поняла, о чем он просит. Не покидай меня.

Внутри у меня начало разливаться тепло, руки и ноги сделались ватными. Однако, поднявшись к сердцу, тепло запульсировало болью.

– Никогда, – выдохнула я.

Его взгляд стал твердым. Глаза превратились в холодные драгоценные камни. На лицо вернулась маска Эрлькёнига. Его губы скользнули к моей шее, я ощутила легкое касание зубов. Рука легла на ключицу.

– Хорошо, – прорычал он. И молниеносным движением рванул ткань с моего плеча.

* * *

Мы резки и осторожны. Мы падаем на мою кровать, спутанный клубок разорванной одежды и обнаженных конечностей, пара борющихся волков. Наши тела знакомятся заново, заново познают касания. Король гоблинов в моих объятьях, родной и незнакомый одновременно.

– Нет, – произносит он. Не отпускай.

– Никогда, – шепчу я.

Мы пытаемся найти общий ритм, такт, согласованность, но ни один не хочет уступать другому, каждый стремится только брать, брать, брать. Я заслужила это, заслужила тысячелетним ожиданием, вечностью, на протяжении которой он лишал меня своих ласк. Заслужил и он, ведь я едва не покинула его, его царство, весь мир. Мы злимся, но наша злость похожа на игру, на разминку гончих перед охотой.

Король гоблинов всегда был щедр со мной на брачном ложе, но только теперь я понимаю, насколько щедр. Он вжимает мои плечи в подушки, корпусом обездвиживает ноги, нависает надо мной. На лице – хищное выражение, брови нахмурены, рот кривится в оскале. Сдержанный юноша исчез, вести меня через лес некому.

Его губы вонзаются в мои, наши языки сплетаются в танце. Руки Короля гоблинов порхают по моему телу и находят прибежище у меня между ног. Я чувствую его плоть и напряженно замираю. Он тоже.

– Твое желание – закон для меня, – мурлычет он мне на ухо и ждет магического слова.

Поколебавшись, я киваю.

– Да, – шепчу я. – Да.

Я до конца не готова к соитию; когда он входит в меня, у меня перехватывает дыхание. Это не просто наполненность, это всеобъемлющая полнота, блаженство, счастье. Я поднимаю взор к небесам. Небеса далеко и высоко, а над моей головой мерцают волшебные огоньки – звезды другого небосвода, того, на котором никогда не взойдет солнце.

Мы играем дуэтом, движемся в едином ритме, и темп все нарастает, все ускоряется. Я – не я, не Элизабет, не человек. Я – дикое создание, порождение леса, грозы и ночи. Я несусь сквозь сны и грезы, через сказки своего детства обо всем странном, темном и непознанном. Я – древняя стихия, я создана из музыки, магии и Эрлькёнига. Я падаю в бездну.

Медленно, постепенно прихожу в себя, по кусочку начинаю ощущать части тела. Ступни. Кисти. Туловище, обогретое его теплом. Возвращается цвет, затем вкус – вкус крови на прикушенной губе. Зрение, осязание, обоняние. Я жду, когда вернется слух, однако минуты идут, а я продолжаю слышать лишь стук собственного сердца.

Постепенно ты будешь утрачивать зрение, обоняние, осязание, вкус, мало-помалу лишишься живости, сил, способности испытывать чувства. Древний закон высосет все.

Я цепенею от ужаса. Король гоблинов чувствует это и ласково проводит ладонью по щеке. Я дотрагиваюсь до носа и вижу на пальцах алое пятно. Из носа идет кровь.

Короля гоблинов прошибает паника, он откатывается в сторону.

Элизабет?

Я вижу, как его губы шевелятся, выговаривая мое имя, но ничего не слышу.

Элизабет!

Он говорит что-то еще, но я не понимаю. Речь сливается в монотонный глухой гул. Моя кожа покрывается мурашками, в ушах всплывают слова Колютика: «Ты, поди, считала свое жаркое сердечко самой большой ценностью? Нет, смертная, стук сердца – это ерунда».

Король гоблинов кричит, и в ту же секунду появляются мои камеристки.

Нет, только не это. Нет! Я вернулась из верхнего мира. Моя сестра помнит меня. Брат произносит мое имя.

Веточка и Колютик суетятся вокруг меня, а я смотрю в глаза Королю гоблинов, ищу в них ответы и знаю: он не скажет того, что я хочу услышать, потому что я глуха.

Где-то вдалеке скрипка завела песнь печали, сожаления и мольбы о прощении.