Зачем я ему? - Алина Ланская

— Не знаю. Что бы я ни выбрала, все убого будет смотреться. Наверное, как обычно.

Закатывает глаза.

— Надо что-то такое изящное, легкое… Помнишь, покупали тебе, когда ты с ним на это награждение летала? Нет, в нем не надо уже. А вот похожее…

С Машкой спорить бесполезно. Идем в торговый центр. Это первое место, где я смогла потратить деньги за последние дни. Не сказать, что у меня их много, все-таки уже третью неделю не работаю, но все же. Никита ни разу не дал мне не то что самой расплатиться, так даже поучаствовать не удалось. В четвертом магазине обнаруживаем очень красивое элегантное платье, стоит раза в четыре больше, чем у меня есть.

— Давай одолжу, платье классное, — Машка рассматривает ткань. — Очень качественное. Дороговато, конечно, но стоит таких денег. Раз в жизни живем, а у тебя — такое событие. Ты ей понравишься.

— Я себе сама в нем не понравлюсь, Маш. Это не для меня все. И Ник говорил, что у них дома во фраках и вечерних платьях не ходят. Одену юбку, в которой на работу хожу, ну и джемпер легкий и туфли, конечно. Мои единственные.

— Накраситься не забудь только, — Машка не стала настаивать. Удивительно даже.

Стою перед зеркалом в ванной: оно довольно большое, но, конечно, не во весь рост. Придирчиво рассматриваю себя в отражении. Вроде ничего. Для меня, конечно. Обычная, совершенно обычная. Почему он все-таки на меня обратил внимание. Если б могла, не поехала, пыталась даже соскочить, но Никите это почему-то важно. Почему?

— Нужно сюда повесить зеркало в полный рост, тебе так удобнее будет, — вздрагиваю от его голоса. Он стоит, облокотившись на косяк двери. Руки скрещены на груди, рассматривает меня, а я смущаюсь.

— Не надо, я же все равно перееду скоро, — подкрашиваю губы и ловлю в зеркале его недоуменный взгляд. — Ну, у Машки ремонт до сентября точно. Я хочу снять квартиру или комнату рядом с работой на это время. А может, и на дольше. Мне кажется, Маше скоро не до меня будет.

— А чем тебе эта квартира не нравится? — Он явно раздражен: знаю этот его тон, он меня пугает.

— Все нравится, очень нравится. Просто… — поворачиваюсь к нему. — Просто мы всего пару недель… вместе и… я не хочу стеснять тебя.

— Если б стесняла, не позвал бы сюда жить, — стоит рядом со мной, но руки расставил так, что я теперь зажата между ним и раковиной. — Варь, что происходит?

— Э-э… Ты о чем? Все нормально. Ничего не происходит, я… мне нужно…

— Что тебе нужно? — говорит уже спокойнее, как с маленьким ребенком.

— Я не хочу быть содержанкой! — ну вот, сказала. Меня трясло с тех самых пор, как он сказал так о Машке. А я чем лучше? Живу в его квартире, ем на его деньги. Я ни копейки не потратила, он не дает.

— Чего?!

— Ты Епифанцеву назвал так, а меня почему нельзя? Я ведь живу здесь на твоем… обеспечении. Полном. — У меня уже слезы на глазах, обычный разговор превратился в черте что. — У меня ничего нет, вообще ничего, понимаешь? Я когда квартиру снимала… В общем, это все слишком роскошно для меня. И это не мое. И я жутко боюсь ехать в дом твоих родителей.

— Никогда не думал о тебе так. Варя, если люди хотят быть вместе просто потому, что им хорошо рядом, то они вместе. А все остальное — отговорки.

— Я хочу быть рядом, — обнимаю его и прижимаюсь щекой к груди. Мне никогда таких слов не говорили!

— Пока Епифанцевой отец квартиру не отремонтирует?

— Нет, конечно! — задираю голову вверх. Как он мог такое подумать?

Мы едем за город, в этом районе живут только очень богатые люди нашего города. Только элита. Я все еще под впечатлением от слов Никиты. Он так окутал меня собой, что не понимаю, как жила без него. Его вдруг стало так много в моей жизни.

— Приехали, — останавливается около большого дома. Оказывается, последние пять минут мы ехали не по поселку, а по личным владениям Ледневых. Трехэтажный особняк с колоннами, тут даже статуи есть. А рядом, сбоку от входа, большой красивый пруд. Наверное, с рыбками.

— Это вы здесь с Даней?

— Здесь! Это дом моего детства, отец давно его построил, я совсем маленьким был. Тогда все так строили, напоказ. Сейчас везде хайтек, много стекла, плоские крыши. Но папа очень любит этот дом и отказывается покупать другой.

Мы уже внутри. Дом кажется еще больше, чем снаружи. Кругом дорогая мебель, здесь много картин на стенах. Тут все кричит о роскоши, вычурной, неприкрытой. Все не так, как у Никиты. Странно, Вероника всегда производила впечатление очень утонченной женщины.

— После того как мама уехала, отец все переставил по своему усмотрению. Нам сюда.

В большой гостиной — тут, наверное, балы можно устраивать — всего два человека. Дмитрий Александрович сидит в кресле, он сразу заметил нас, встал, отсалютовав нам бокалом.

— А вот и дети пришли, Вероника.

Она еще красивее, чем на фото и видео. Отворачивается от окна, в которое смотрела до нашего прихода, делает несколько шагов. У нее очень располагающая доброжелательная улыбка. Ей, наверное, все улыбаются в ответ. Она смотрит на сына с такой любовью, что мне даже завидно немного. А потом переводит внимание на меня. И тут улыбка гаснет, взгляд такой же, как и у ее мужа в «Метрополе». Словно пытается прожечь. Идет ко мне так, будто уже никого нет рядом.

— Не может быть! Ника?!

Оборачиваюсь назад. Какая Ника? Тут еще кто-то есть? Да нет, только мы с Никитой и его родители. Он тоже выглядит удивленным, но все же не так, как я.

— Мам, это Варвара, моя девушка.

Меня пугает ее взгляд, на всякий случай становлюсь поближе к Никите. Что тут происходит? Она хочет дотронуться до моего лица, но, видя испуг, сдерживается. Снова улыбается, пытается прийти в себя, но я вижу, что она в шоке.

— Ника, Ника, — подает голос Дмитрий Александрович. — Твоя мать правильно говорит. Бабка не могла смириться, как Нина дочку назвала, вот и поменяла имя. От меня, видимо, прятала.

Что? Что он говорит? Какая бабка? Нина? Он знал мою маму?!

— Ты не ошибся, сынок, вы знали друг друга в детстве. Как увидел вас вместе…

И тут он рассмеялся, да таким громким издевательским смехом. Смотрю на Никиту, он знал? Что именно он знал? Но он тоже стоит растерянный…

— Как же ты на нее похожа! — я не заметила, как Вероника снова подошла ко мне. С какой-то патологической жадностью всматривается в мое лицо. — А нос у тебя Колькин, — смеется, а на глазах слезы.

Она не в себе? Чуть отхожу назад.

— Вы знали моих родителей? — спрашиваю, а в голове столько вопросов. — Что вообще тут происходит, Никита?

Но он молчит: смотрит то на мать, то на отца.

— Ты не помнишь этот дом, Ника? Извини, не могу тебя по-другому называть. Я ведь достроил его уже после твоего рождения. Нина привозила тебя сюда несколько раз — он помрачнел. — Ты у нас была, когда…