Рассвет - Генри Райдер Хаггард

Леди Беллами снова улыбнулась.

— Вы удивительная женщина, — сказала она, — но все же… если предположить, что уже после того, как он полюбил вас, эти небольшие романы будут повторяться… что бы вы сказали тогда?

Анжела выглядела встревоженной — и ненадолго задумалась.

— Он никогда бы не отдалился от меня всерьез! — наконец ответила она.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что держу струны его сердца в своих руках, и мне стоит только слегка натянуть их, чтобы снова привлечь Артура к себе. Никакая другая женщина, никакая живая сила не сможет удержать его от меня, если я захочу, чтобы он пришел.

— Предположим, что так оно и есть, но как насчет самоуважения, о котором вы только что говорили? Вы сможете вынести то, что ваш возлюбленный оказался в объятиях другой женщины?

— Это всецело зависело бы от обстоятельств и от того, что это была бы за женщина.

— Значит, вы не бросили бы его без всяких вопросов?

— Леди Беллами, я могу быть весьма невежественной и простодушной, но я не сумасшедшая и не дура. Как вы думаете, чего будет стоить моя жизнь, если я вырву из нее Артура? Останься я одна — пустота эта была бы болезненной и убийственной, выйди я замуж за другого мужчину при жизни Артура — это стало бы ежедневным и постыдным унижением, и я скорее умру, чем вынесу его.

Леди Беллами быстро взглянула на девушку из-под тяжелых век; очевидно, ее осенила какая-то мысль, но она не высказала ее вслух.

— Значит, я должна сказать Джорджу, что вы не хотите иметь с ним абсолютно ничего общего?

— Да, и я умоляю его прекратить преследовать меня; это совершенно бесполезно; даже если бы не было ни Артура, ни любого другого мужчины в целом мире, я не вышла бы за него замуж. Я ненавижу его — не могу выразить, как я ненавижу его.

— Забавно слышать, что вы так говорите, зная, что через девять месяцев вы непременно станете миссис Джордж Каресфут.

— Никогда, — ответила Анжела страстно, топнув ногой. — Что заставляет вас говорить такие ужасные вещи?

— Я полагаю, — ответила леди Беллами со зловещей улыбкой, — моя уверенность зиждется на том, что Джордж Каресфут решил жениться на вас, а я решила помочь ему в этом, и что ваша воля, как бы сильна она ни была, по сравнению с нашей с ним общей волей — все равно, что соломинка в бурю. Соломинка не может плыть против ветра, она неминуемо поплывет по течению — так и вы должны выйти замуж за Джорджа Каресфута. То, что вы пойдете с ним к алтарю, так же несомненно, как и то, что рано или поздно вы окажетесь на смертном одре. Это написано у вас на лице. До свидания.

Мужество Анжелы впервые покинуло ее, когда она услышала эти ужасные слова. Она вспомнила, как сама же называла леди Беллами воплощением «духа Силы», и теперь почувствовала, что слова эти были совершенно справедливы. Эта женщина была воплощением силы, и ее слова, над которыми Анжела посмеялась бы, услышав их от любого другого человека, вызвали у девушки озноб.

«Она прекрасное создание, и умом, и телом, — размышляла меж тем леди Беллами, садясь в экипаж. — На самом деле, хотя я и стараюсь ненавидеть ее, я могла бы найти в своем сердце жалость к ней. В самом деле, я не уверена, что она мне так уж не нравится; конечно, я ее уважаю. Но она встала на моем пути и должна быть раздавлена — этого требует моя собственная безопасность. По крайней мере, ее стоит попытаться раздавить, и игра в любом случае будет честной, потому что иначе, возможно, она раздавит меня. Я не удивлюсь; в ее серых глазах горит особый огонь… Qui vivra verra. Поживем — увидим».

— Домой, Уильям!

Просьба Анжелы защитить ее заставила Филипа задуматься.

Как известно читателю, единственным мотивом его согласия стать, так сказать, молчаливым соучастником позорного заговора, целью которого была его невинная дочь, являлось желание завладеть утраченным наследством, и теперь ему пришло в голову, что даже если этот заговор удастся, в чем он очень сильно сомневался, еще ничего не решено относительно условий, на которых наследство должно быть возвращено ему. Все это дело было Филипу чрезвычайно противно; в самом деле, он смотрел на перспективу успеха Джорджа не иначе как с ужасом, и лишь только его жадность пока пересиливала страх.

Однако в одном он был совершенно уверен: успех Джорджа должен означать наилучшие условия для самого Филипа, его дочь не должна быть принесена в жертву, если только цена, уплаченная за нее, не будет воистину королевской, пустяками кузен не отделается. Если Джордж женится на Анжеле, поместья Айлворт должны вернуться в руки Филипа за очень небольшую сумму. Но согласится ли его кузен принять такую сумму? В этом-то и была загвоздка, и это тоже следовало прояснить без дальнейших проволочек. Филип не хотел, чтобы Анжела подвергалась ненужным страданиям, страданиям, которые не принесут никакой выгоды, но, напротив, могут повлечь за собой такие последствия для него самого, что он содрогался при одной только мысли об этом.

Любопытно, однако, что в последнее время он заметно освободился от своих суеверных страхов; действительно, с той ночи, когда он так поразил Артура своей нервической вспышкой по поводу теней на стене, ни один припадок более не беспокоил его, и он начал смотреть на все это как на дурной сон, кошмар, который он, наконец, смог пережить. Однако кошмар мог вернуться, и Филип не собирался рисковать, пока ему за это не заплатят хорошую цену. Поэтому он решился предложить такую ничтожную сумму, что ни один здравомыслящий человек не согласился бы на нее, а затем написал Джорджу записку, в которой просил его прийти на следующий вечер после обеда, так как хотел поговорить с ним о важном деле.

«Ну вот, — сказал он себе, — это положит конец нашему с Джорджем роману, я верну молодого Хейгема, и они с Анжелой смогут пожениться. Джордж никогда не сможет согласиться на то, что я собираюсь предложить; если же он все-таки это сделает, тогда египтянина долой — игра будет стоить свеч. Впрочем, я не несу за это никакой ответственности; я не стану давить на Анжелу, пусть она сама выбирает». Решив это, Филип отправился спать, чувствуя себя так, словно совершил добродетельный поступок.

Джордж пришел без опоздания на следующий вечер, то есть в тот самый день, когда леди Беллами разговаривала с Анжелой. Разговор так расстроил девушку, что она сразу ушла к себе в комнату, ничего не зная о предполагаемом визите дяди.

Вечер выдался ужасный — один из тех гнетущих, душных вечеров, которые иногда посещают нас в течение английского лета. День был жаркий и знойный, а с наступлением сумерек легкий ветерок, едва шевелившийся в грозовом воздухе, стих, оставив температуру почти на том же уровне, что и в тропиках, и сделав жару в доме почти невыносимой.

— Как поживаешь, Джордж? — сказал Филип. — Жарко, не правда ли?

— Да, видимо, скоро начнется буря.

— Думаю, не раньше полуночи. Не пойти ли нам прогуляться к озеру, там будет прохладнее и нас никто не потревожит? Знаешь, у стен иногда бывают уши.