Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых - Александр Васькин

Кучер князя скончался от полученных ранений 7 февраля в Яузской больнице, перед смертью он рассказал следователю:

«Отъехав от Николаевского дворца, я пустил лошадей крупной рысью. Проезжая по Сенатской площади, мы мало кого встречали. Я вез великого князя в генерал-губернаторский дом. Подъезжая к Никольским воротам, я направил лошадей немного левее считая от Николаевского Дворца, чтобы быть как раз против ворот. Я видел, как стоявший на посту полицейский отдал великому князю честь. Вдруг, что-то точно разорвалось в воздухе, глаза мне закрыло облаком, и я почувствовал, что полетел вверх вместе с сиденьем. Боли я не чувствовал первое время никакой и не мог понять, что со мной происходит. Меня отнесло в сторону Окружного суда, и я крепко держался за решетку: мне представлялось, что я держу лошадей. Сиденье и передок кареты находились около меня. Все это продолжалось несколько минут, а после у меня закружилась голова, и я стал терять сознание»[230].

Вскоре после взрыва на Сенатскую площадь приехала супруга князя, великая княгиня Елизавета Федоровна, «встав на колени, она стала рыться в куче останков убитого князя, ощупывала руки, проводила по плечам, отыскивая голову»[231].

Собравшиеся на месте взрыва случайные прохожие пытались взять на память кто кусок шинели убитого, а некоторые – даже часть останков.

В Санкт-Петербург, где в соборе Петропавловской крепости последние сто лет хоронили Романовых, великого князя не повезли. Отпевали его 10 февраля 1905 года в Алексиевской церкви Чудова монастыря, служивший панихиду митрополит Владимир назвал покойного мучеником (мог ли он предполагать, что это лишь начало мученичества Романовых!). Николай II на прощание не приехал.

Похоронили Сергея Александровича тут же – в храме-усыпальнице. И это очень символично – в Чудовом монастыре когда-то жил Гришка Отрепьев, а в 1612 году здесь умер в заточении священномученик Гермоген, патриарх и активный сторонник воцарения Романовых на российском престоле. Монастырь снесли большевики в 1930 году, уничтожив и храм-усыпальницу. Останки великого князя были найдены лишь в 1995 году при археологических раскопках в Кремле, оттуда они и были перенесены в Новоспасский монастырь.

На месте гибели великого князя в апреле 1908 года установили памятный крест (автор В.М. Васнецов). А через десять лет крест был снесен по указанию Ленина. Сегодня крест воссоздан в Новоспасском монастыре.

Смерть великого князя послужила жутким предзнаменованием такого близкого и скорого финала царствования Романовых. Ведь и жизнь-то его кончилась не в Санкт-Петербурге, а там, где за триста лет до этого было положено начало высшей власти Романовых, в нескольких метрах от Успенского собора.

Мрачной, зловещей тенью поминальный крест словно нависал над древним Кремлем, над усыпальницей первых царей династии Романовых в Архангельском соборе, указывая, что все возвращается на круги своя. Пройдет каких-то десять с лишним лет, и не только сам Николай II, но и его дочери, и сын, и жена, а также другие члены императорской семьи примут мученическую смерть в расплату и за Рюриковичей, и за всех Романовых.

Крест-памятник на месте убийства великого князя Сергея Александровича

Кремлевский крест послужил не единственной формой увековечения памяти о великом князе, в память о своем убиенном супруге великая княгиня Елизавета Федоровна основала в Москве Марфо-Мариинскую обитель, что было чрезвычайно высоко расценено современниками – как духовно-нравственный подвиг. Благотворительность и милосердие – две добродетели, которые сделали великую княгиню известной далеко за пределами России, недаром ее скульптура установлена на фасаде Вестминстерского аббатства в Лондоне в ряду мучеников 20 века.

Причем упоминается она там именно под своим, российским титулом и именем, которые она обрела в 1884 году, бракосочетавшись с братом Александра III великим князем Сергеем Александровичем. А до замужества дочь великого герцога Гессенского Людвига IV была известна как принцесса Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадская. А ее младшая сестра – принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская стала в 1894 году супругой Николая II, десятью годами позже. Последнюю российскую императрицу мы знаем как Александру Федоровну.

Интересно, что брат обоих принцесс – Фридрих, страдал так называемой «королевской болезнью» – гемофилией, унаследованной им от своей бабки, английской королевы Виктории. Этим же заболеванием страдал и наследник престола, цесаревич Алексей Николаевич.

Попав в Россию, Гессен-Дармштадская принцесса постепенно пришла к выводу, что самой судьбой ей предназначено вершить здесь благие дела. Российская империя в буквальном смысле стала для нее второй родиной. И если ее сестра-императрица говорила по-русски до конца жизни с акцентом, то Елизавета Федоровна освоила его как родной.

Большое впечатление произвела на Елизавету Федоровну златоглавая Москва – город Сорока сороков, множества храмов и монастырей. И неслучайно, что именно в 1891 году, когда ее муж стал генерал-губернатором Первопрестольной, протестантка Елизавета Федоровна искренне и всем сердцем приняла православие: «Я все время думала и читала и молилась Богу – указать мне правильный путь – и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином» [232].

Религиозность была привита ей с детства и стала основной чертой ее характера именно в России, в Москве. Достаточно сказать, что после убийства мужа, она не только простила его убийцу, но и ходатайствовала перед Николаем II о прощении Ивана Каляева, которого она посещала в тюрьме, подарив ему Евангелие.

Еще в 1892 году великая княгиня учредила в Москве и губернии Елизаветинское благотворительное общество. Это было великое и благое дело. Деятельность общества была направлена на помощь нуждающимся семьям и детям-сиротам. Как круги по воде, расходился по Москве пример великой княгини. Вот уже при церквях возникли во множестве Елизаветинские приходские благотворительные комитеты, открылись приюты и ясли.

И кто знает, удалось бы обществу за четверть века своей работы (1892–1917) окружить заботой почти десять тысяч детей, если бы не частные пожертвования, служившие единственным источником его доходов. А пример жертвовательности демонстрировала обществу опять же великая княгиня.