Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых - Александр Васькин

Издали кажется, что фасад вокзала несколько перегружен дробностью деталей и повторяемостью элементов. Но все же при более детальном рассмотрении перед нами раскрывается оригинальность замысла, согласно которому почти все архитектурные стили Европы должны напомнить пассажиру, откуда он приехал или куда направляется. Само оформление вокзала рассчитано, скорее, на тех, кто доедет до Бреста, а не выйдет где-нибудь под Смоленском.

Лепные украшения, орнамент, покатые крыши, сохранившие свой первоначальный вид до наших дней, передают благостную атмосферу восприятия западных веяний в первом десятилетии прошлого века. Выразительный силуэт здания заканчивается эффектными, частыми башнями и издалека заметными куполами. Построенный в сочетании нескольких архитектурных стилей, вокзал получился довольно изящным и сохраняет это качество до сих пор.

Брестский вокзал в 1905 г.

Важнейшим культурным событием московской жизни при Николае II стало основание Музея изящных искусств на Волхонке имени императора Александра III (ныне Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина).

Место для будущего музея было выбрано заповедное – Волхонка и по сей день считается старейшей московской улицей.

С XVI века на месте музея были государевы «большие конюшни» – «Конюшенный» и «Колымажный» дворы (отсюда и название Колымажного переулка). В XIX веке каменные строения конюшен были приспособлены под тюрьму. Отсюда зимой 1864 года член студенческого революционного кружка Болеслав Шостакович (дед композитора Д.Д. Шостаковича) помог бежать польскому революционеру Ярославу Домбровскому, будущему генералу Парижской Коммуны.

В 1830-х годах был снесен Колымажный двор, на его месте устроили открытый манеж для обучения верховой езде. А в 1898 году здесь началось строительство Музея изящных искусств Московского университета по проекту архитектора Р.И. Клейна.

Появление Музея изящных искусств именно на Волхонке весьма символично, поскольку еще в 1865–1886 годах здесь неподалеку существовал т. н. Голицынский музей, хранивший коллекции живописи, древностей и редких книг. Однако необходимость создания нового современного музея и постройки для него специального здания стала все более ощущаться со второй половины XIX века. Ведь в крупнейших европейских столицах уже давно существовали подобные музеи, наполненные зачастую даже не слепками, а оригиналами. Московский музей выступал едва ли не последним по времени из этого ряда, но самым богатым и роскошным и по строгому отбору экспонатов, их научному содержанию и диапазону представления истории искусства.

Среди тех, кто публично высказывался за эту идею, была и княгиня Зинаида Волконская, не только гостеприимная хозяйка популярного в Москве литературного салона на Тверской улице, но и автор ряда исторических сочинений. В 1825 году она была избрана почетным членом Общества истории и древностей российских при Московском университете. Княгиня не раз предлагала создать университетский «эстетический» музей, посвященный античной скульптуре. Дело оставалось за малым и самым главным – собрать деньги на это благое начинание и получить монаршее благоволение.

Единомышленниками Волконской были профессора Московского университета С.П. Шевырев и К.К. Герц, директор Московского Публичного и Румянцевского музеев Н.В. Исаков и другие представители московской интеллигенции.

Наиболее значимую роль в основании Музея изящных искусств сыграл Иван Владимирович Цветаев (1847–1913), обладавший большим опытом музейной работы. С 1882 года он служил в Московском Публичном и Румянцевском музеях, сначала заведующим гравюрным кабинетом, затем с 1883 года хранителем отделения изящных искусств и классических древностей, а с 1901 по 1910 год директором музеев.

Кроме того, Цветаев был профессором кафедры теории и истории искусства в Московском университете, доктором римской словесности, историком искусства. Он имел огромный авторитет в научной среде, будучи действительным членом Императорского Московского археологического общества, Императорской Академии художеств, членом-корреспондентом Императорской Академии наук…

А ведь Иван Владимирович был совсем не дворянского происхождения, уроженец Шуйского уезда Владимирской губернии, он должен был стать, как его предки, священником. И сперва ничего не предвещало ему будущее основателя крупнейшего московского музея. Начальное образование Цветаев получил в духовном училище, среднее – во Владимирской духовной семинарии. А вот историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета в 1870 году он окончил с золотой медалью.

Избрав для себя не церковную, а светскую карьеру, Цветаев в течение ряда лет преподавал в университетах Российской империи, а с 1877 года и в Московском университете, где в 1889 году возглавил Кабинет изящных искусств и древностей. Вот из этого кабинета и вырос Музей изящных искусств имени Александра III.

Коллекция кабинета с 1881 года находилась всего лишь в двух помещениях одного из старых университетских корпусов на Большой Никитской улице. Благодаря Цветаеву, с 1894 года приходить сюда смогли не только студенты, но и все желающие.

Кипучая энергия Ивана Владимировича не могла ограничиваться рамками университетского кабинета, направляя мысли ученого по пути создания более крупного, систематического собрания гипсовых слепков древневосточного, античного и европейского искусства. Цветаев мечтал о таком музее, который стал бы «наглядной хрестоматией по истории мировой скульптуры и архитектуры»[225], подобно музеям Лондона, Парижа и Рима.

С начала 1890-х годов профессор Цветаев приступил к практической работе по организации музея, главной целью которой стало убеждение и чиновников, власть имущих, и богатых соотечественников в необходимости существования в Москве совершенно нового, по-европейски современного культурно-просветительского и художественного учреждения.

Вот, например, его письмо другу и единомышленнику Н.В. Баснину от 29 декабря

1893 года: «Не оставляя этих музейных дум и по ночам или, вернее, страдая от них бессонницами, я пришел к сознанию необходимости активной помощи со стороны моих друзей и добрых знакомых. Одному мне не сделать этого сложного дела. Тут необходимо содействие многих. Доколе я обращаюсь к участию лиц более мне близких по духу, по стремлениям высшего порядка. К Вам я обращаюсь с сердечной просьбой – … не могу я звонить и просить «на построение храма искусств» у людей богатых только потому, что они богаты и у меня в музее много нужд. Надобно достигать намеченой цели, соблюдая приличие и не унижая достоинство университета и задуманного учреждения»[226].