Лукреция Борджиа - Сара Брэдфорд

Несмотря на пройденный в монастыре курс лечения, здоровье Лукреции не поправилось. Королева Франции выразила большое желание встретиться с ней: она много слышала о ней от французских капитанов, а потому хотела, чтобы Лукреция приехала к ее двору. 5 июля Бернардино Проспери сообщил, что королева отправила посла, которому поручено было пригласить Лукрецию вместе с ее старшим сыном в Гренобль. Ипполито уже побывал при французском дворе. Король и королева тепло его приняли, однако заставили, чтобы он и его свита сбрили бороды. 20 июля Франческо послал Лукреции для ее путешествия подарок — мула и коренастую верховую лошадку. В тот же день она поблагодарила его за подарок собственноручно написанным письмом. При этом добавила, что если не уедет, вышлет животных обратно. 29 июля она послала ему еще одно очень эмоциональное письмо и сообщила, что Альфонсо высказался против ее поездки, «потому что со здоровьем у меня не все в порядке», с графом Мелина она отправила ему обратно животных. Граф на словах передаст ему то, что она не может предать бумаге. Лукреция никак не могла оправиться от болезни, и 12 августа, инкогнито (как подчеркнул Проспери), она снова в монастыре Сан Бернардино. Вполне возможно, что она снова беременна, поскольку Проспери использовал глагол spazar, что имеет отношение к выкидышу.

В начале сентября Лукреция в сопровождении тридцати всадников отбыла в Реджо. Дети остались в Ферраре. Позднее она послала за ними, но Альфонсо, возможно из страха, что их захватят, приказал им остаться в Ферраре, хотя сам большую часть времени проводил в Остеллато. Из Реджо Лукреция по-прежнему посылала Гонзага теплые письма. В ноябре она надеялась на обратном пути навестить его, однако из этого ничего не вышло. И Лукреция, и Ипполито в конце ноября вернулись в Феррару.

Война затянулась, а продолжению ее способствовала неиссякаемая энергия неукротимого старого папы. Он заключил еще один союз, на этот раз — с королем Испании Фердинандом, с Синьорией Венеции и отдаленным родственником, английским королем Генрихом VIII. Была поставлена задача — возвращение Болоньи и всех остальных земель Церкви, которые заняты чужаками (то есть Альфонсо и французами). Из Неаполя пришли испанские войска под предводительством Рамона Кардона. Снова пала Бастия, и только присутствие в Ферраре армии Альфонсо и французских войск помешало испанцам пойти на город. 12 января Альфонсо пригласил французских офицеров на празднество, устроенное Лукрецией. Через два дня он снова атаковал Бастию и снова взял ее, причем в бою едва не расстался с жизнью: отвалившийся кусок камня рикошетом ударил его по голове. Врач Лукреции, Лодовико Бонаккьоли, и еще один доктор явились к нему и нашли пациента в прекрасном расположении духа, несмотря на то что у него открылось кровотечение из носа и рта. Альфонсо тайком вернулся в Феррару, чтобы не тревожить людей, и поселился в замке в апартаментах Лукреции, где врачи устроили консилиум. Обнаружили, что черепная кость, задетая углом камня, цела, хотя удар был сильный. Альфонсо повезло: при взятии крепости в кровавой мясорубке погибло 180 испанцев и восемьдесят итальянцев, включая и несчастных феррарских пленников. Врачи заставили герцога в течение нескольких дней не снимать с головы повязку. Чтобы не смущать своего повелителя, раболепные придворные последовали его примеру.

В феврале и марте французы неоднократно приезжали в Феррару, чтобы набраться сил и развлечься. В апартаментах Лукреции устраивались турниры, празднества и балы. Для многих гостей танцы становились последними в жизни. 11 апреля 1512 года, в Пасху, за стенами Равенны состоялось одно из самых кровопролитных сражений в истории итальянских войн. Папские и испанские войска потерпели сокрушительное поражение, и решающую роль в этом сыграла артиллерия Альфонсо. Было убито десять тысяч человек, среди них — гордость французской армии, блестящий Гастон де Фуа, а также старый товарищ Чезаре по оружию. Ив д'Алегре и его двадцативосьмилетний сын. В числе взятых пленных был Фабрицио Колонна и папский легат, кардинал Медичи, будущий папа Лев X (его Альфонсо забрал с собой в Феррару).

«Герцог с триумфом въехал в город. Жители встречали его восторженно — и всадники, и пешеходы. Дети держали в руках букеты цветов. Стук барабанов, гудение колоколов, гром пушек… Шум был такой, что, как отметил Проспери, «казалось, город рухнет». Альфонсо въехал на площадь и спешился возле собора. Там ждала его Лукреция.

В конце процессии везли раненых и мертвых — тяжкое зрелище. Тело де Фуа отвезли из Болоньи во Францию, а раненые продолжали поступать в город и в последующие дни. Из Равенны, которую беспрепятственно дали разграбить, сообщили, что только благодаря срочным мерам, принятым герцогом, — он повесил несколько гасконцев — женщины и монахини не подверглись насилию.

Среди пленников, под охраной, был Фабрицио Колонна, но с выдающимися итальянскими пленниками в Ферраре обошлись как с гостями: Фабрицио Колонна мог ходить, куда хотел, правда, сопровождали его уроженец Модены, дель Форно, командующий легкой кавалерией, и Ринальдо Ариосто. Кардинала Медичи приглашали на соколиную охоту. По слухам, он якобы говорил, что благодарит Бога затри вещи: во-первых, зато, что исполнил свой долг и не бежал, как вице-король (Кардона) и другие испанцы; во-вторых, за то, что остался в живых; и, в-третьих, за то, что попал в руки герцогу Феррары: Альфонсо обращался с ним не как с пленником, а как с отцом. Менее чем через два года будущий Лев X забудет о благодарности герцогу Феррары.

Лукреция продолжала переписываться с Франческо Гонзага, несмотря на то что официально они находились в противоборствующих лагерях. Строцци в качестве посредника как-то незаметно пропал с горизонта. Заменил его граф Мелина. В январе Лукреция передала через него собственноручно написанное послание: «Напоминаю Вашему Сиятельству, что во мне Вы найдете преданную сестру, желающую Вам здоровья и счастья столь же сильно, как и самой себе. Да избавит нас Господь ото всех этих трудностей и препятствий, тогда снова Вы сможете посещать Феррару. Более всего на свете хочу я увидеть Ваше Сиятельство». Спустя несколько недель, через графа Мелина, она снова передает собственноручно написанное письмо. В нем она благодарит Франческо за то, что тот, несмотря на болезнь, откликнулся на ее послание: «Молю Господа, чтобы поскорее вернул Вам здоровье, я очень этого желаю». Судя по всему, Мелина удостоился полного доверия любовников. В марте она попросила Гонзага помочь Анджеле Борджиа и переслать ее письма французскому послу при императорском дворе. Если почему-либо сделать этого он не сможет, пусть во время беседы с кардиналом-епископом Гуарко (Матье Ланг, любимый министр императора) выскажется в пользу «дела Сассуоло». От имени своей любимицы Анджелы она попросила его переправить письма кардинала Сансеверино императору и Гуарко. Она и сама написала Касола, послу Мантуи при императорском дворе, и обратилась к Гонзага: «Поскольку письма эти имеют большое значение, прошу Ваше Сиятельство, что из любви ко мне Вы возьмете на себя труд и проследите, чтобы они благополучно попали к Касола…» Затем последовали обычные просьбы: она беспокоилась о судьбе пленников и просила освободить одного из них: «Никколо Кантор» был ее певчим. За тех, кто был нужен Альфонсо, Проспери хлопотал перед Изабеллой «из опасения новых разногласий между господином маркизом и господином герцогом…»