Когда дьявол пляшет - Джон Ринго

Однако позади ящика, скрытый за ним, пока она полностью его не вытащила, находился небольшой пластиковый контейнер. Он напоминал галплас, но Шари посчитала это маловероятным; откуда здесь взяться галпласовской сумочке на молнии? Однако на верху сумочки находилась маленькая зеленая точка, и когда Шари ее коснулась и затем провела пальцем вдоль верха, сумочка разошлась по невидимому шву. Галплас, все верно.

На взгляд Шари, содержимое можно было определить как чей-то «необходимый минимум». Там лежали тюбик туши, легкий блеск для губ, единственная упаковка теней с карандашом для подводки бровей и пинцет для их же выщипывания. Цвета не были идеальными для нее — если переборщить, она станет выглядеть на манер Бритни Спирс — и ей очень хотелось, чтобы тут нашлись еще тональный крем и какие-нибудь румяна, но сойдет и это. И все было практически новым.

Она быстро наложила косметику, какой бы скудной та ни была, затем отступила назад оценить общий эффект.

— Детка, ты выглядишь на миллион долларов, — сказала она. Затем. — Лгунья.

Она убрала постель, затем пошла в сторону кухни, влекомая запахом бекона. Келли с Ирен сидели за столом и грызли печенье, Эмбер сидела рядом в высоком детском стульчике, а мистер О’Нил стоял у плиты и разбивал яйца, жаря очередную сковороду бекона.

Когда она вошла в дверь, координация его подвела, он не попал по чашке и некоторое время махал в воздухе рукой с зажатым в ней целым яйцом, пока не посмотрел вниз и не исправил свой промах.

Силясь не улыбнуться, Шари прошла к плите и поводила носом над едой.

— Божественный запах.

— Как пожелаете приготовить вам яйца, миледи? — обратился к ней Папа О’Нил. — Я готовлю еще омлет для этих бездонных ям, но буду счастлив приготовить их для вас так, как вы любите.

— Омлет вполне устроит, — произнесла Шари, снова стараясь не улыбаться, когда перехватила украдкой брошенный на нее взгляд. Она внутренне встряхнулась. Не смей выгибаться. Только попробуй, и ты никогда себе не простишь. Несмотря на внутреннюю полемику, она почувствовала, что ее просто раздирает желание потянуться, она потянулась и, да, тут она уже ничего не могла поделать, выпятила грудь.

Полоска бекона шлепнулась на плиту, когда Папа О’Нил промахнулся мимо сковороды.

— Черт, — пробормотал он. — Какой я неуклюжий…

Он ухватил бекон пальцами и, обжигаясь, положил на покрытую салфеткой тарелку.

— Хотите бекона или… предпочитаете колбасу?

— Бекон меня устроит, — ответила Шари и отошла к столу, чтобы освободить немного места бедняге. Когда она осознала, что при ходьбе излишне широко покачивает бедрами, ей захотелось настучать себе по голове.

Он… да ему должно быть не меньше шестидесяти, и что он может найти в тебе такого особенного, всего лишь разведенную беженку с детьми и растяжками на животе после родов?

— Я… э-э, вижу, вы нашли что надеть, — сказал О’Нил, наполнил тарелки детей и отнес их к столу. — Я подумал, кое-что из вещей Энджи может вам подойти. Я собирался сказать вам прошлым вечером взять что понравится. Собственно, я поговорил с Элгарс насчет ситуации со снабжением в подгороде; я понятия не имел. Дом ломится от вещей; вы должны взять все, на что упадет глаз. Я… удивлен, впрочем, что вам удалось найти подходящий лифчик.

— Я благодарна вам за предложение насчет одежды, — сказала Шари. — Это малость отдает благотворительностью, ну да и черт с ним, я не против принять немного пожертвований. В подгороде на самом деле ничего нет.

Она улыбнулась и снова потянулась.

— Хотя признаюсь, что кое-что у меня вряд ли получится найти.

Папа О’Нил закашлялся и отвернулся к плите, а Шари гляделась в поисках нейтральной темы для разговора.

— Где остальные дети? — спросила она. Ирен слезла со стула и забралась к ней на колени, прихватив тарелку с собой. Затем вернулась к серьезному занятию запихивания себе в рот печенья с беконом.

— Кое-кто еще спит, — сказал Папа О’Нил. — Остальные снаружи, помогают Кэлли по хозяйству. Им это нравится. Она повела их с утра собирать яйца, а затем они их ели. Билли даже помог доить корову, а уж такого требовать поистине никто не вправе.

— Дети всегда любят помогать по хозяйству, — усмехнулась Шари. — Один раз. И пока им не надоест.

— Ну, это держит их на улице и дает возможность побегать, — сказал О’Нил. — И вам побыть без них; видно, что вам нужен отдых.

— Я люблю своих детей, — запротестовала Шари. — Даже тех, кто не мои.

— Разумеется, и мне они тоже нравятся, — отозвался О’Нил. Он взял остывший кусочек бекона и положил на поднос самой младшей. — Но быть при них все время — это слишком для кого угодно, даже для супермамы.

Шари нахмурилась и прочистила горло.

— У-у… думаете, Эмбер следует давать бекон?

Папа О’Нил тоже сдвинул брови, затем пожал плечами.

— Не вижу, почему нет. Когда я был маленьким, и мне давали, и моему сыну тоже, как я слышал. И это уже третий кусок, что она размолола деснами вусмерть за утро. Что же мне, по-вашему, следовало ей дать?

Шари помолчала и понаблюдала, как Эмбер ухватила лишь слегка обжаренный бекон и принялась перетирать его деснами.

— Я… ну, если вы считаете, что это ничего, — с сомнением произнесла она. — Обычно мы даем ей молочную кашу из пшеничной крупы…

— Манку, — сказал Папа О’Нил. — Есть такая. Свежайшего помола. Фактически даже двух сортов.

— Или кукурузные хлопья с молоком? — продолжала Шари.

— И это есть, — сказал Папа О’Нил. — А как насчет пюре из кукурузной муки? Отличное детское питание. С добавкой молотого бекона для вкуса и текстуры.

— Вы все время так едите? — спросила Шари. — Удивляюсь, как это ваши артерии не заросли бляшками.

— Самый низкий уровень холестерина, какой только доводилось видеть моему доктору, — пожал плечами Папа О’Нил. — Это все купание в холодной воде и здоровые мысли.

— Ох-хо, — произнесла Шари и подобрала ломтик бекона, который Келли проглядела. — Один вопрос. Надеюсь, что не вторгаюсь в личную жизнь. Кто такая Энджи?

Папа О’Нил скривился и пожал плечами.

— От Энджи Кэлли получила по крайней мере половину своей внешности. Она моя бывшая жена. Живет в коммуне в Орегоне, с тех самых пор, как ей пошел пятый десяток и она открыла в себе истинное призвание… э, викария.

Он пожал плечами, положил яичницу, бекон и печенье на тарелку и принес ей.

— Мы никогда по-настоящему не подходили друг другу. Она всегда была общительной натурой артистичного склада, любителем природы, а я… М-да. — Он пожал плечами. — Самое лучшее, что можно про меня сказать, это что я никогда не убил никого, кто этого не заслуживал. Ей никогда не нравилось, чем я занимался, но она мирилась и с этим, и со мной. Частично потому, что я часто и подолгу отсутствовал, и она была сама себе велосипед, так сказать. Она жила здесь, здесь же растила и Майка-младшего, кстати. Папаша был тогда еще жив, но он практически жил в холмах наверху, так что она вела хозяйство, как ей нравилось.