Когда дьявол пляшет - Джон Ринго

— Патрон сорок пятого калибра в гильзе просто болтается, — рассмеялся Папа О’Нил. — Я как-то проверил при перезарядке. А пуля новой конструкции, «Винчестер Черный Носорог». Она свалит послина одним выстрелом, все равно куда попадешь. И их тут семь. Я устал вечно таскать на себе винтовку.

Элгарс осторожно взяла пистолет и взяла его на изготовку безупречной хваткой двумя руками.

— Мне нравится, но для моих рук рукоятка слишком велика.

— Что есть, то есть, — сказал Папа О’Нил. Он полил мясо соусом для барбекю, затем заново зарядил пистолет и спрятал его в кобуру. — И отдача просто зверская. Но ей-богу, мощная штука!

Он прикончил пиво, прополоскал бутылку под струей из выведенного наружу крана и поставил горлышком вниз на подставку, явно предназначенную для этой цели. Затем рыгнул и посмотрел на солнце.

— Если стартуем сейчас, то сможем добраться до пещер и вернуться обратно к обеду. Это позволит нам всю вторую половину дня дуть пиво, врать о своих давних приключениях и вести себя так, словно мы не усталые старые пердуны.

— Меня устраивает, — ухмыльнулся Мосович.

— Тогда вперед вооружаться, — сказал О’Нил. — Не стоит разгуливать по этим холмам с одним только пистолетом. Даже таким большим.

* * *

Уэнди улыбнулась, когда Шари с Кэлли вошли на кухню.

— Вижу, ты последовала моему совету, — сказала она. — Хорошая работа. Если не сказать больше.

— А… — произнесла Кэлли.

— Потребовалось немного подправить, — призналась Шари.

— Деда сказал, у меня глаза были, как у енота, — обидчиво сказала Кэлли.

— У тебя и были глаза енота, — сказала Шари. — И позже Уэнди может показать тебе, как правильно сделать енотовые глаза; я как-то видела, как Уэнди сделала себе «внешность Бритни Спирс». Очень похоже.

Уэнди показала ей язык, но в остальном от комментариев воздержалась.

— А до той поры, — продолжала Шари, — обходись минимумом. На самом деле тебе оно особо и не нужно, знаешь ли. Большинство косметики придумано для того, чтобы женщины выглядели так, как ты без нее. И знай, не стоит намазывать ее на манер боевой раскраски, потому что так делают юные дамочки, кто продает свои ласки. И если пройдешься по центру Франклина так накрашенная, не удивляйся, когда один из тех солдат поймет тебя неправильно.

— Я просто устала быть «своим парнем», — сказала Кэлли. — То есть, пока у меня не начала расти грудь, и мальчики не стали виться вокруг меня с высунутыми до земли языками, Деда обращался со мной, как с парнем. Теперь он хочет заточить меня в башню, пока мои волосы не отрастут настолько, чтобы по ним можно было спуститься!

Шари улыбнулась и покачала головой.

— Он отец. То есть дед, но это практически одно и то же. На самом деле он желает тебе самого лучшего, на его взгляд. Он может быть прав, а может, и ошибается, но он старается делать именно это. Любой родитель старается сделать именно это, — со вздохом закончила она.

— Дело еще в том, что он сам парень, — сказала Уэнди. — Он был одним из тех мальчишек с высунутыми языками, и он знает, о чем они думают, и он знает, чего они хотят. И все, чего хотят девяносто девять процентов из них, это взобраться на тебя. Чтобы этого добиться, они что угодно скажут и что угодно сделают. Некоторые даже готовы применить силу. Он знает, что они думают, он знает, о чем они разговаривают друг с другом в казарме, и он знает, на что они готовы пойти, чтобы добиться этого. Именно поэтому у него такая паранойя.

— У меня тоже паранойя по этому поводу, — сказала Кэлли. — Достаточно, чтобы на тебя пару раз поохотились, и у тебя действительно развивается паранойя. Но…

— Никаких «но» в моем случае, — сказала Уэнди. — Я прожила четыре, какое там, шесть лет с репутацией школьной потаскушки, потому что была единственной не дающей девочкой. Даже не упомню, сколько раз на летних свиданиях я потела в длинном свитере и туго затянутых брюках. И ни разу не пыталась открыть электронный замок. Я не садилась на заднее сиденье, куда не надо было, потому что можно нажать на чертов детский замок безопасности, и я не смогла бы открыть дверь. Я шла домой пешком по меньшей мере шесть раз за четыре года. Когда дело доходит до парней и гормонов, чрезмерной паранойи не бывает.

— Есть кое-что и похуже, — угрюмо сказала Шари. — Если ты ошибешься в своем выборе на том заднем сиденье, то можешь дойти до такого момента, что по-настоящему поверишь, что виновата во всем. Что тебя бьют, потому что это все твоя вина. Что заслуживаешь дурного обращения, потому что недостаточно хороша, недостаточно красива, недостаточно умна.

Она остановилась и посмотрела на Кэлли, мотавшую головой.

— Не пойми меня неправильно, мужчины — это великолепно, и у них есть свое место…

— Чинить краны и электропроводку, — фыркнула Уэнди. — Носить тяжести… убивать пауков…

— …но выбрать правильно — самое важное, что тебе предстоит, — продолжала Шари, строго посмотрев на Уэнди. — На этом месте все мои советы вянут. Я никогда не была способна выбрать ничего путного.

— Ну, у меня получилось неплохо, — улыбнулась Уэнди. — Пока. И если хочешь совета в этом отношении, то он прост: если он говорит тебе, что хочет, чтобы ты ему дала, беги от него со всех ног. Пробивайся силой оружия, если потребуется. Если он не желает ждать, пока ты не скажешь, что хочешь, не стоит терять на него время.

— А как узнать, нравишься ли ты ему, если он не просит? — спросила Кэлли. — Я хочу сказать… что, если ты ему не нравишься !

Уэнди улыбнулась своим воспоминаниям.

— Ну, в моем случае я знала, что нравлюсь ему, потому что он вынес меня из-под огня, вместо того чтобы пустить пулю в лоб, как мы договорились. Поэтому я была вполне уверена, что нравлюсь ему. Но я и так пришла к этому заключению еще раньше. Ты почувствуешь. А если нет, то ты не слишком ему нравишься.

— Все это слишком сложно, — сказала Кэлли. — А что, если подстрелить его? Если вернется, то он действительно меня любит. И так я буду уверена, что он ничего не предпримет, пока я не скажу о’кей.

— Н-да… — протянула Шари.

— Я пошутила, — засмеялась Кэлли. — Максимум сломанная рука.

Она на какое-то время задумалась, потом пожала плечами.

— Итак, чтобы решить, стоит ли парень того, чтобы лечь с ним в постель, я жду. И если он не просит…

— Умоляет, выскуливает или грозит, — сказала Уэнди. — Они все гораздо охотнее…

— …тогда это о’кей?

— Если ты этого хочешь, — подчеркнула Шари. — И… погоди немного, о’кей? Тринадцать лет еще слишком мало, чтобы принять верное решение, какой бы взрослой ты себя ни чувствовала.

— Я не собираюсь начать уже завтра, — сказала Кэлли. — О’кей, итак, мы определили общее правило.