Когда дьявол пляшет - Джон Ринго

Как бы то ни было, когда я вернулся навсегда, какое-то время мы жили хорошо, а затем начали ссориться. В конце концов она открыла свое «истинное призвание» проповедника и уехала в ту коммуну, и я так понимаю, живет там счастливо по сей день.

— Граффити «Вудсток/Мир посредством силы», — улыбнулась Шари.

— А, так вы увидели, — расхохотался О’Нил. — Да уж. Все мы. Она грандиозно на меня разозлилась за то, что я написал это на ее заднице. В свое оправдание могу сказать: она сама виновата, что так обкурилась и позволила мне это проделать. Я сказал ей, что собираюсь сделать, и она посчитала это достаточной забавной идеей, чтобы… ну… тогда она посчитала это неплохой идеей.

— Значит, бабушки в помощь нет, — вздохнула Шари. — И кому-то надо поболтать с Кэлли по-девичьи.

— Это если вам удастся ее найти, — сказал Папа О’Нил. — Я не видел ее все утро. Слышать слышал; она отрабатывала на детишках свой голос сержанта-инструктора. Но совсем не видел. Обычно мы поднимаемся с рассветом, но она встала даже раньше и улизнула прежде, чем я встал.

— Я полагала, вы собирались встать и с утра забить жирную свинью, — с улыбкой произнесла Шари. Яичница с беконом были замечательны, и она ела с гораздо большим аппетитом, чем вчера.

— Я и забил, — ухмыльнулся О’Нил. — И она уже на гриле и медленно прожаривается прямо в эту минуту, пока мы разговариваем. И в обычный день Кэлли была бы прямо там, рядом со мной. Но не сегодня; она не подходила ко мне ближе пятидесяти метров сегодня утром.

Он замолчал, потер подбородок и озадаченно поднял глаза к потолку.

— Она не подходила ко мне ближе пятидесяти метров все утро, — задумчиво повторил он.

— Хотелось бы мне знать, что такое она натворила, — ухмыльнулась Шари.

* * *

— Тебе придется рассказать ему, — произнесла Шэннон. — Ты не можешь прятаться всю жизнь.

— Могу, — ответила Кэлли. Она перебросила вилами очередную охапку сена в стойло с большим пылом, чем, собственно, требовалось. — Я могу прятаться столько, сколько потребуется, если хочешь.

Амбар был огромным и весьма старым. Первоначальное сооружение восходило ко временам сразу после Войны с Северной Агрессией, как ее называл Папа О’Нил. В нем располагались несколько стойл для лошадей, доильное отделение и крупный сенник. Вдоль одной стены стояло несколько рулонов сена. К одному из них прислонилась странного вида винтовка с большим плоским диском наверху. Кэлли никогда не покидала дом без оружия.

— Это же вполне естественно, — продолжала спорить Шэннон. Десятилетняя девочка соскользнула с копны сена и подобрала с пола комок глины. Она дождалась, когда мышь снова высунет голову из норы, и швырнула в нее глиной. Комок разлетелся от удара в стену выше норы, и мышь скрылась. — Ты имеешь право на личную жизнь!

— Да, конечно. Скажи это Деде, — надула губы Кэлли.

— Что сказать Деде?

Кэлли замерла, затем, не оборачиваясь, воткнула вилы в сено.

— Ничего.

— Нам с Шари просто стало интересно, где ты пребываешь все утро, — сказал позади нее Папа О’Нил. — Я обратил внимание, что ты выполнила всю необходимую работу. Но как-то ухитрилась сделать ее, не приближаясь ко мне и на милю.

— Э-э. — Кэлли огляделась, но кроме как взобраться на сенник и уже оттуда, если ничего не помешает, выбраться наружу через окно в стене амбара, другой путь бегства отсутствовал. И рано или поздно ей придется повернуться. Она знала, что попала в безвыходное положение. Она кратко подумала, не повернуться ли и пробиться наружу с боем, или, в качестве альтернативы, сигануть в окно и отправиться в Орегон к бабушке. Но она сомневалась, что сможет пройти через старика. Что же касается жизни с бабушкой, коммуна полагалась на защиту местных военных; они отберут у нее оружие. Не пойдет.

Шэннон, эта предательница, сбежала на самом деле. Удрала. Вот поганка.

Наконец она вздохнула и повернулась.

* * *

Папа О’Нил бросил на нее взгляд и полез за кисетом «Нед Мэна». Он выгреб около половины кисета, старательно скатал табак в ком лишь чуть меньше бейсбольного мяча и запихал его за левую щеку. Затем он спрятал кисет. Все это время он не отводил глаз от лица Кэлли.

— Внучка, — сказал он слегка приглушенным голосом, — что случилось с твоими глазами?

— Деда, не начинай, — угрожающе произнесла Кэлли.

— Я хочу сказать, ты похожа на енота…

— Думаю, ей хотелось скопировать облик Бритни Спирс, — деликатно выразилась Шари. — Но… накладывать так густо… тебе не идет, дорогая.

— Я имею в виду, если ты отправишься в город, меня арестуют за то, что я тебя побил, — продолжал Папа О’Нил. — Я хочу сказать, у тебя просто фонари вокруг глаз!

— Просто ты НИЧЕГО не понимаешь в моде!.. — сказала Кэлли.

— О, а мода — это…

— Эй, эй, эй! — воскликнула Шари, воздев руки вверх. — Давайте-ка все успокоимся. Я подозреваю, что в этом сарае все, за исключением меня, но, вероятно, включая лошадь, вооружены.

Папа О’Нил начал было что-то говорить, но она закрыла ему рот ладонью.

— Вы хотели, чтобы я, мы, поговорили с Кэлли о разных «девичьих штучках», верно?

— Да, — сказал О’Нил, убирая ее руку. — Но я говорил про… гигиену и…

— Как заставить парней выглядеть круглыми болванами? — спросила Кэлли. — Это я уже знаю.

Шари снова прижала ладонь к его рту, и он снова ее убрал.

— Послушай, я ее дед! — стал настаивать он. — Я что, уже и сказать ничего не могу?

— Нет, — ответила Шари. — Не можете.

— Арррр! — прорычал О’Нил, вскинув руки. — Вот почему я терпеть не могу, когда рядом женщины! О’кей! О’кей! Хорошо. Я не прав! Только одно.

Он погрозил Кэлли пальцем.

— Косметика. О’кей. Я могу смириться с косметикой. Косметика, это даже хорошо. Но не енотовые глаза !

— О’кей, — мягко произнесла Шари, подталкивая его к двери амбара. — Почему бы вам не проверить, как там свинья на гриле, а мы с Кэлли немного поболтаем?

— Чудесно, чудесно, — бурчал он. — Давайте. Поучите ее, как довести парня до бешенства, даже не раскрыв рта. Прочитайте ей курс девичьего университета… Замечательно…

Продолжая бубнить себе под нос, он покинул амбар Кэлли посмотрела на Шари и счастливо улыбнулась.

— Кажется, вы поладили.

— Да, похоже, — признала Шари. — В то время как ты, кажется, совсем с ним не в ладах.

— О, у нас все в порядке, — сказала Кэлли и уселась на сено. — Просто я провела слишком много лет в роли его безупречного маленького воина, а теперь… Я не знаю. Я устала от фермы, это я могу сказать точно. И я устала от того, что со мной обращаются, как с ребенком.