Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации - Владимир Жельвис

У этой инвективы древняя история. В Средние века в Европе проститутка находилась на социальной лестнице на одной ступени с евреями, еретиками, бродягами, прокаженными и палачами. Неудивительно поэтому, что назвать кого-либо «проститутка» в любом варианте было очень тяжелым преступлением, если относилось к «честной женщине». В арабском мире обращение «Сын проститутки!» до сих пор считается одним из самых сильных ругательств. Этим словом (mumisa) поносили друг друга в насмешливых стихах еще арабские доисламские поэты.

Обратим внимание на французское «Putain!» (в русской культуре в моду вошло изысканное «путана»), а также на английское «Whore!», «Bitch!» («сука») и даже «Whore-bitch» («блядь-сука»). В идиш это «Курвэ!», тот же корень в польском – «Kurwa!» и чешском – «Kurva!»

Финское «Нuога!» звучит довольно дружелюбно, если используется как обращение одной женщины к другой, и воспринимается как оскорбление, если адресовано мужчиной женщине. Шведы, которые, как мы уже знаем, больше чертыхаются, пользуются «Faens hore!» – «Чёртовой блядью». Очень много соответствующих слов в адрес женщины в итальянском языке: «Mignotta!», «Mignottona!», «Puttana!», «Zoccola!» и др. В литовском языке – «Sliumparka!», «Sliundra!», «Kekšė!». В португальском «Роrrа!»» – несильное ругательство, но в бразильском варианте оно совпадает с названием женского полового органа и звучит очень грубо.

Популярны соответствующие инвективы в мусульманских странах. В таджикском это «Зал’аб!», в киргизском «Жалап!» и другие.

В некоторых культурах само слово, означающее проститутку, избегается, и вместо него употребляются названия животных вроде «Сука!», «Черепаха!», «Заяц!» или другие животные, служащие в соответствующей культуре символом похотливости и бесстыдства. В китайской культуре (язык мандарин) «сын черепахи» – это то же, что «сын проститутки», то есть своеобразный вариант «сукина сына». Есть ещё «черепахин внук» – это уже оскорбление в адрес бабушки.

Знаток русского тюремного жаргона Ю. Снегов настаивает, что никоим образом нельзя путать «блядь» и «проститутку». Если первая – просто распутная женщина и поэтому слово звучит не так уж обидно, то со второй все сложнее. Обращённое к проститутке, это слово может быть, так сказать, нейтральной констатацией очевидного факта, хотя в таком случае уместнее «деловое указание на специальность» – «шалашовка», «бикса». Но, в отличие от «бляди», «проститутка» может быть очень сильным оскорблением, особенно если обращено к мужчине.

Нелишне отметить, что все варианты «бляди» охотно употребляются в переносном смысле, как в известной шутке:

Соответственно про любого неприятного человека можно сказать: «Эта блядь Н.». То же – во французском: «Се (cette) putain de…» и многое другое.

В ненецкой культуре занятие проституцией считается большим несчастьем, и оскорбить кого-либо, назвав проституткой, можно не более, чем, скажем, прокаженной или туберкулезной.

Вплотную к идиомам рассматриваемого типа примыкают и другие обвинения в различных половых отклонениях. Тот факт, что в предшествующие эпохи некоторые из этих отклонений таковыми не считались или что к ряду из них современная сексология относится весьма снисходительно, значения не имеет.

Здесь тоже можно выделить несколько инвективных разновидностей. В первую очередь следует назвать инвективы типа английского «Motherfucker!», то есть обвинение в инцесте с собственной матерью. Сегодня соответствующее табу – одно из сильнейших. По словам англоязычных информантов, это поношение способно вызвать резко негативную реакцию даже у тех, кто выработал у себя определённый иммунитет к восприятию инвектив. «Fatherfucker!» воспринимается в английском языке мягче, как своеобразный «инвективный эвфемизм». У арабов тоже есть такое несильное злопожелание: «Пойди и трахни своего отца!» У сомалийцев такая инвектива – одно из сильнейших оскорблений, провоцирующих драку: оно воспринимается как поношение всего рода. Достаточно силен и китайский эквивалент: «Трахни пизду своей матери!»

Приблизительно такое же грубое поношение в адрес матери имеется и в калмыкском языке. Правда, модель здесь несколько иная: «Ты, со своей матерью трахающийся!» – по аналогии с другим древним оскорблением калмыков: «Ты, свою мать потерявший!»

Балкарское проклятие еще более изощренно: «Пусть твоя мать станет тебе женой!» Формальная связь с мифом об Эдипе здесь бросается в глаза.

Из других сексуальных оскорблений стоит упомянуть распространённые англоязычные обвинения в мастурбации: «Jerk!», «Jerk off!», «Whank!», «Whack!» и так далее.

Среди обвинений в мужском гомосексуализме можно назвать русское «Пидораст!» («Пидораз!» «Пидорас!» «Пидер!» «Пидор!») – разумеется, искаж. от «педераст», английское «Daisy!», «Gay!», «Pansy», испанское «Maricon!», «Pajaro!», таджикское «Кунад-багом!», армянское «Гет феран!», азербайджанское «Кет оглы!», арабское «Xawal!» (часто в смысле «баба», «тряпка», «нюня»).

В большинстве национальных культур и ареалов сексуальные оскорбления в адрес матери считаются и всегда считались наиболее предосудительными и приравнивались к крайним случаям богохульства. В древнерусских текстах можно неоднократно встретить официально-церковное отношение к «срамословью» как к явлению «бесовскому», то есть языческому. В «Повести временных лет» содержится описание языческих обрядов радимичей, вятичей и северян, употребление сексуальных инвектив в которых рассматривается автором как специфическая черта языческого поведения.

Церковь неоднократно и очень активно выступала против соответствующей фразеологии, подчёркивая недопустимую антихристианскую сущность инвектив сексуального типа. Сравним отрывок из челобитной нижегородских священников 1636 г.:

В отношении к мату государство разделяло резко негативную позицию церкви. В многочисленных древнерусских и более поздних источниках отмечается, что «матерная лая» оскорбительна сразу для трёх матерей: для Матери Господа, для всех матерей человеческих (включая собственную мать сквернослова) и для матери-земли. В этот день осквернившему себя руганью возбранялось входить в церковь, с ним запрещалось вместе есть и пить, с его поведением связывались насылаемые Богом беды и скорби. В современных богословских учебниках утверждается, что от матерщинника отступает благодать Божия, на нём нет Божия благословения. В соответствии с учением апостола Павла срамословцы не наследуют Царства Божия.