Мое тайное соглашение - Катерина Шумахер

— мокрую, растрёпанную, немного потерянную, но воинственную. Я полюбил тебя в том темном баре, держа в своих руках; на террасе этой квартиры, когда ты стояла в моем пиджаке. Кстати, на этот счёт у меня есть сексуальная фантазия.

— Считай, сделано, — хихикаю я и прижимаюсь к нему ещё теснее. — А знаешь ли ты, как я сходила с ума по тебе все это время?

— Прости, что пришлось ждать так долго.

— Такого, как ты, стоило подождать.

— На самом деле, я — сущий кошмар, — усмехается он и целует меня, не давая возможности возразить. — Пойдём, нам пора тебя покормить, — снова целует, на этот раз в макушку, отстраняется и подталкивает в сторону кухни.

В холодильнике я нахожу все необходимое для простого, но сытного завтрака на двоих. С довольным выражением лица вываливаю ворох продуктов на широкую барную стойку, расположенную по центру кухни.

Хлеб, яйца, немного ветчины, а также упаковка шоколада Риттер Спорт и банка колы. Эндрю усаживается на барный стул и снова уходит с головой в свой телефон. Я нахожу в нижнем ящике сковородку и, включив огонь на плите, начинаю готовить завтрак. В качестве аперитива жую шоколадку, запиваю холодной колой. И пусть все фитнес-богини этого мира меня простят. После такой ночи мне срочно требуются углеводы! Завтракаем мы с видом на зарождающийся рассвет над центром Лондона. Все-таки есть какое-то волшебство в этих панорамных окнах.

После завтрака приходится признать, что остальной мир продолжает существовать, и дела никто не отменял.

— Мы не опоздаем?

— Cомневаюсь, что Джер сбежит с больничной койки сильно далеко. Он так подсел на обезболивающие, что, кажется, стонет больше, чем требуется, — хмыкает Эндрю.

— Ты просто завидуешь, что шрам от пули у него, а не у тебя!

— Я просто рад, что он жив.

— Что говорит следователь?

— Норт во всем сознался, но не взял на себя вину за перестрелку в баре, — отвечает Эндрю, застегивая рубашку на груди.

— Это глупо, он же сказал мне…

— По словам следователя, Райан был в курсе нападения, но организовал его не он. Сейчас Норт торгуется со следствием, обещая выдать имя заказчика в обмен на уменьшение срока, — лицо Эндрю при этих словах кривится.

— Боже, его же не выпустят на свободу? — ненавижу себя за страх, прозвучавший в моём голосе. Та ночь в моей квартире еще долго будет приходить ко мне в кошмарных снах.

— Это случится очень нескоро, и думаю, что не случится вовсе. Тюрьма — не увеселительная прогулка, — ухмылка моего мужчины в этот момент больше похожа на оскал, — там ещё нужно выжить, а с этим справляются далеко не все.

— Но если нападение на Джерарда организовал не он, то кто?

— Тот, кто ещё на свободе, и, очевидно, расстроен, что ничего не вышло.

— Расстроен? Ты так говоришь, будто мы обсуждаем не вооружённых преступников с огнестрельным оружием! — мои глаза наверняка напоминают сейчас два огромных блюдца.

— Мы со всем разберёмся, обещаю, — Эндрю подходит и, взяв в свою руку мой подбородок, нежно целует в губы.

Я с сомнением смотрю на него, но все же решаю больше не задавать вопросов. Разберемся, значит разберемся. Чего уж там — преступники, оружие. Пожалуй, нужно как следует потренироваться в стрельбе. Завтра же запишусь на курсы для киллеров. Наверняка в Лондоне таких полно.

— Не знаю, о чем ты сейчас думаешь, — смеется Эндрю, — но твое выражение лица мне нравится.

— Думаю, пошла бы мне снайперская винтовка?

Он со смехом сгребает меня в охапку и поднимает над землей.

— Во что я превращаю твою жизнь? — с сожалением тянет он.

— В жизнь настоящую, — я целую его в губы, — никогда еще не чувствовала себя настолько живой, как сейчас.

— Это когда ты на волосок от смерти? — он с сомнением косится на меня.

— Это когда я в твоих руках. До чертиков счастлива быть здесь, — обнимаю его за шею и устраиваюсь в кольце его рук поудобнее.

— Видимо, сумасшествие заразно, потому что я тоже счастлив несмотря ни на что. — Он прижимается губами к моим. Мы стоим посреди холла, вцепившись вдруг в друга. Мои руки на его шее, его — на моей талии. Он одобрительно мычит. — Так я смогу пережить даже апокалипсис.

Мой рот непроизвольно растягивается в довольной улыбке.

— Если превращусь в зомби, наконец смогу съесть тебя по-настоящему, — хихикаю я и тянусь в попытке укусить его за шею.

— У тебя ещё будет шанс, — хмыкает он и, спустив меня с рук, заталкивает в лифт, звонко шлепнув чуть ниже спины.

По дороге в центральную городскую больницу мы останавливаемся возле магазина с игрушками. Я с сомнением кошусь на вывеску и перевожу глаза на мужчину, сидящего рядом.

— Сейчас ты расскажешь мне о внебрачном ребенке, которого планируешь навестить в больнице? — испуганно спрашиваю я.

— Нет, — он искренне веселится, видя мое выражение лица, — просто у нас есть одно незавершенное дело.

Он берет меня за руку и ведет мимо плотных рядов разноцветного плюша и пластмассы в самую глубь магазина. Вокруг стоит такая оглушительная тишина, будто мы находимся не в дорогом магазине игрушек для детей, а в библиотеке Оксфорда. Богатые дети что, не шумят? Замедлив шаг, мы останавливаемся в самом конце, возле целого ряда огромных, нелепых и до безумия прекрасных домиков для кукол.

— Зачем мы здесь? — кошусь я на своего похитителя, непроизвольно понизив голос, будто меня могут поругать.

— Пришли исполнять мечту маленькой девочки.

До меня, наконец, начинает доходить, и от шока даже, кажется, открывается рот.

— Мы купим дом для Барби?! Боже, да что я буду с ним делать? — хохочу я уже в голос, забыв о желании соблюдать священную тишину.

— Сохранишь для дочери.

В его глазах столько эмоций, что кажется, меня снесет их потоком, прямо через большое окно дорогого магазина, вместе со всем его содержимым. Я прерывисто вдыхаю и наконец снова вспоминаю, как говорить. К слову, о наших гипотетических детях. Ничего себе.

— Дочери?

— Да, для маленькой кудрявой девочки с большими зелеными