Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке - Иван Владимирович Ельчанинов

Такое чувство, что у них был разум, и не инстинкты бежали по нему, а мысли, не лишённые коварности.

Анастасия заглянула в глаза одной из змей, что привлекла своим ярко-синим окрасом и не успела поразиться мудрости глаз неизвестного для неё существа, как та отвернулась, будто за миг всё успела понять.

–Что ты творишь, Данучи? – с яростью закричала Анастасия. – Верни водопады обратно! Ты нас не спасёшь, а погубишь! Зачем ты это сделал? Зачем?

–Я не умею рисовать губами, – признался он ей, и её истерику, как ветром сдуло. – Хотел пожертвовать собой во имя мира, но дар отказался меня убивать…

–Отдай мне свой дар, художник, – промолвила девушка в сиреневом.

–Без дара я никто! – закричал он на неё так, что услышали все. – Не отдам я его!

–Может, ты скажешь мне, кто здесь стоит рядом с нами и просит у тебя твой дар? – спросила Анастасия.

–Я не знаю, кто она, – честно признался Данучи, поставив своим ответом тупик на широкой дороге…

Звеня доспехами, на всех парах бежал к ним полководец – словно хотел напомнить всем про то, что он ещё не плох. Был чем-то озадачен, чертами огорчённый, но не водопадами, не змеями и не унылыми лицами солдат. В творении Данучи, наоборот, видел надежду в решении проблемы – представлял, как эти существа воюют за них.

Сложно его судить за однобокую фантазию. Если Данучи создаст из воздуха котёнка, полководец решит, что котёнок будет биться за них. Такой он человек…

–Не говори моему отцу, что дар твой барахлит. Он скверно поступает с ненужными вещами, – шепнула Анастасия художнику, но тот пропустил мимо ушей, не воспринимая того всерьёз, как противника.

Полководец предстал перед ними взволнованным и напряжённым, но для чего-то сделал вид, что подслушал слова Анастасии и косо посмотрел в неё. Первым же словом дал понять, что пропащие водопады его не волновали.

–Мы находимся в яме. Здесь не безопасно! Под угрозой всё войско! – говорил уверенно он, затем огляделся и обратился непосредственно к Данучи. – Хоть это и место Богов, но всё Святое ты, как вижу, уже выпил.

Он взмахнул руками, указав на царство тишины, на отсутствие водопадов. Художнику этот жест не понравился, как и слово, брошенное им. Хотел высказать ему, но отвлекла карета. «Вот жизнь, да? Глядишь на всё и думаешь: да это всё фантастика, но мысли лишь о том, о чём не думал раньше…» …

Рыбака принесло на санях – это образно. Он был не рыбак, а забитый хромающей жизнью солдат. Да и сани не были санями. Просто, первая фраза отменно характеризует этого человека.

У него в руках свиток, в нём донесение. Протянул полководцу, но Данучи сказал:

–Не спеши.

Художник, будто ударил его по руке, и тот не знал, что делать, застыл на месте, да и полководец не решался руку протянуть. Для обоих повисла неловкая пауза. «Оба что ли струсили?», – подумал Данучи, но мысли не извлёк. – «Ничего, им простительно…».

–Умеешь читать? – спросил художник, глядя на солдата, как на плешь.

Солдат неуверенно кивнул в знак согласия, и этого было достаточно.

–Читай вслух, – приказал Данучи.

Тот не хотел, но не имел такого права, как ослушаться. Опустил глаза в ноги и прочёл все слова, что увидел впервые:

«Авры сожгли деревню художника, убили всех, кто в ней находился! Затем они уничтожили половину наших городов! Убили всех, кого увидели, не перед кем не дрогнуло их сердце! Их больше, чем мы думали. Их оказалось больше, чем людей, и все они идут в долину водопадов…».

После первой строки Данучи не слушал содержания письма. В нём уже закипела огненная ненависть к Алуару. Не за то, что тот себе позволил отомстить, а за то, что оказался ниже, чем думал о нём художник.

Не помнил семью, но было больно слышать, что их не стало. Их больше нет из-за него. В этом не винит он Алуара, в этом обвиняет лишь себя, но месть уготована обоим. Она уже затаилась в изувеченной временем душе, несмотря ни на что, не глядя на то, что ждёт его в будущем.

–Это ложь! – воскликнула девушка в сиреневом, и в глазах Данучи мелькнула надежда.

–Ты уверена? – спросил он её. – Почему же так красиво сыграно?

Полководец искал взглядом ту самую, с кем говорил художник, но её образ никогда для него не откроется. «Не достоин!», – по её горделивому мнению.

–С кем ты говоришь, художник? – спросил он растерянно.

Не посчитал нужным ответить, лишь жестом попросил всех превратиться в тишину, а девушка продолжила свою искренность:

–Не за тех ты воюешь, Данучи! Люди – не твой народ. Их пороки низменны, а твои высоки! Ты не помнишь своего детства, а я помню тебя с рождения…

–Продолжай…

–Ты родился среди авров, в городе, который вчера уничтожил, – с горечью продолжила она. – Тебе бы перейти на их сторону и жить покоем, а не бурями. Твоя душа сейчас на перекрёстке, но у тебя не три, а два пути. Либо люди, либо авры, нейтральным быть не дано.

У неё получилось удивить лишь Арлстау, но Данучи ей не поверил: «Лучше бы она остановилась на фразе: «Это ложь!».».

–Тебе здесь не место, – обидел её словом безрукий художник.

–Кому здесь не место, так это ему! – ответила она, указав пальцем на Иллиана, который никак не смог бы догадаться, что говорят о нём, ведь не видел её и не слышал.

Если в третьем фрагменте всё для него было ясно, то в четвёртом ничего не мог понять, потому что не всё готово для него открыться – оказалось, что мало кто ему здесь рад!

–Почему ему не место здесь? – спросил наигранно Данучи так, чтоб каждый подумал, что он спросил про него.

Подмигнул своему двойнику, чем пуще всех озадачил. «С одним духом говорит, другого слушает!» – подумали люди

–Потому что он опаснее любого Алуара, – поделилась Жизнь.

Но этим художников не удивить. Они и так видят, что Алуар и Иллиан, как небо и земля. Он им не страшен, не видят в нём врага. Тогда она добавила:

–И вчера, и сегодня он тебя путает, сбивает с истинных мыслей.

Этим словом ударила в сердце художника Данучи, Арлстау был сдержан, пусть и задумался.

Всегда он думал лишь о том, о чём не думать невозможно!

–Три знака на лице Алуара, – продолжил Данучи и столкнулся взглядом с Иллианом, а затем с Арлстау. – Это случайный нюанс моей истории, или он присутствует у всех?

Иллиан бы