Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Владимир Липовецкий

Сначала капель было мало. Они отсчитывали минуты. Потом счет пошел на секунды. Капельки соединились в тонкие ручейки… Ручейки в потоки…

Бухта Золотой Рог ожила. Раскололась на тысячи льдин. Воспитателям стоило большого труда удержать мальчиков. Каждый из них норовил оседлать льдину и прокатиться вдоль берега. Те же, кто остался на берегу, лепили снежки и обстреливали ледовую флотилию. Военно-морская крепость, расположенная на острове, неожиданно воскресла и показала свою мощь.

На берег высыпала вся колония, сотни детей и воспитателей. И над всеми возвышался Барл Бремхолл. Прозвище Маяк, которое прочно закрепилось за ним, было как нельзя более уместным в эту минуту.

Бремхолл, сложив ладони рупором, неожиданно издал удивительный по чистоте звук, очень напоминающий призывный голос журавлиной стаи.

И сердце каждого — и самого маленького, и самого старшего, а это был мистер Коултер — вздрогнуло. Звук, рожденный Бремхоллом, был сигналом в путь, в дальнюю дорогу. Для всей колонии. Он был надеждой на скорое возвращение домой.

С приходом весны колонисты продолжили изучение острова. Снег сошел, обнажив самые укромные места. Стоял обнаженным и лес. Он еще не успел обзавестись изумрудным нарядом и был прозрачным — голые стволы и дрожащий от весенних испарений воздух. В этом сквозном и полосатом пространстве идущий навстречу человек возникал как мираж.

Коултер запретил отлучаться надолго. Нельзя уходить вглубь острова. Но разве проследишь за сотней сорванцов! Особый интерес они проявляли к военным укреплениям. Каждое такое укрепление находилось на вершине холма. Отсюда, сверху, открывался захватывающий вид на Японское море. Казалось, что остров — не остров, а огромное судно. Стоит лишь протянуть руки, и в них окажется штурвал.

А с обратной стороны, если повернуться к морю спиной, видна панорама Владивостока. Дети обзавелись подзорной трубой и теперь могут увидеть отсюда, с высоты птичьего полета, каждую улицу и площадь, снующие по ним повозки и автомобили, суетливую жизнь порта и, конечно, многочисленные суда. Одни стоят на рейде, убаюканные зыбью, и, впав в дрему, клюют носом. Другие только что покинули причал, простились с Владивостоком и вскоре окажутся совсем рядом с островом, чтобы затем раствориться в голубой дымке.

Но внимание мальчишек прежде всего приковано к форту — казематам и площадкам для орудий, к бойницам и большим прожекторам, заколоченным досками.

Военные укрепления разоружили давно, еще несколько лет назад. Орудия спущены с крутых склонов к берегу. Это видно по каменной осыпи и поваленным деревьям. Орудийные стволы подняли на баржи и отправили в другое место, где в них больше нуждаются. У людей время от времени возникает необходимость стрелять друг в друга не только из ружей.

Внутри казематов прячется тайна. Туда ведут многочисленные щели, отверстия и проломы. Некоторые заделаны кирпичом, а те, что поменьше, — даже соломой.

Мальчики припасли веревки и свечи. Выбрав один из проломов, очистили его от щебня и кирпича.

— Кто первый? — спросил Саша Трофимовский.

— Я хочу. — Это Юра Шостак, самый маленький и самый робкий из колонистов. Ему хочется доказать — он такой же отчаянный, как остальные.

Щель узкая, и щуплый Юра вполне подходит на роль разведчика. Ему закрепили под мышки веревку и дали фонарь. Остается подождать, что он там обнаружит. Веревка вдруг задергалась. А снизу раздался отчаянный крик:

— Скелет! Скелет!

Все, кто стоял рядом, схватились за веревку. Лицо Юры было бледно и перекошено от страха.

— Та-а-ам ч-ч-ереп!.. — сказал он, заикаясь. — И мно-о-о-го костей…

— Кто следующий?

Но никому не хотелось больше спускаться в каземат, ставший для кого-то могилой.

Страх прошел быстро. И уже вскоре колонисты обсуждали, чем займутся завтра.

На следующий день мальчики решили проверить, верны ли слухи о подземном ходе, который ведет от казарм к морскому берегу. Совсем рядом, ближе к лесной опушке, находится провал. Это, как им сказали, и есть вход в подземелье.

На этот раз Саша Трофимовский не стал искать добровольцев. Кто-то принес лестницу, и он, помахав рукой, уверенно полез вниз.

— Спускайся кто хочет! — крикнул он из глубины.

Борис Печерица, не раздумывая, полез следом.

Ждать Трофимовского и Печерицу пришлось недолго. Пройдя по подземному ходу не больше двадцати шагов, они наткнулись на завал.

* * *

…Петя Александров из худенького мальчика, каким был два года назад, когда вместе с сестрой отправился в путешествие, превратился в долговязого и нескладного подростка. Он стеснялся своей угловатости, непомерно длинных рук и даже голоса, который, меняясь, срывался в самую неподходящую минуту. Например, на уроке. И только глаза его оставались неизменно спокойными и пытливыми.

Что-то привлекало в этом мальчишке других сверстников, раз они искали с ним дружбы. В свои неполные четырнадцать он обладал здравомыслием и рассудительностью взрослого человека. Тому было немало причин: смерть мамы и раннее сиротство, любовь к чтению, необходимость заботы о младшей сестре… И конечно, месяцы, проведенные в казачьей станице, которые укрепили не только его тело, но и дух.

— …Петя!

Александров оглянулся и увидел запыхавшегося Федю Кузовкова.

Оба подростка стояли на пустынном берегу, довольно далеко от того места, где находились казармы.

— Давно ищу тебя.

— Что-то случилось? — спросил Петя.

— Дело есть. Ребята хотят наведаться на радиостанцию. Говорят, там японцы высадились.

— Японцы?

— Да. Целый отряд.

— Интересно знать, зачем пожаловали?

Федя кивнул головой, давая понять, что и он думает точно так же. Какое право имеют японцы на остров, принадлежащий им, колонистам!

Радиостанцию дети обнаружили уже в первые дни, как прибыли на остров. Пошли искать грибы, а нашли радиостанцию.

Посреди лесной вырубки возвышалась металлическая башня. Она опиралась на треногу. Башня была окрашена в зеленый цвет, так что сливалась с высокими соснами. Ржавые потеки, того же цвета, что и могучие стволы, делали ее еще более незаметной.

Под каждой из трех опор находился толстый стеклянный диск. Удивительно, как хрупкое стекло может выдержать такую тяжесть!

— Оно сверхпрочное, — объяснил всезнающий Гоша Орлов. Наклонившись, он поднял какой-то предмет и стал внимательно его рассматривать. — Теперь все ясно, — сказал он. — Это радиостанция. А стекло служит изоляцией.

— Откуда ты знаешь? — спросила Ксения Амелина.

— А вот откуда! — Гоша протянул поднятую с земли медную табличку. Она сильно окислилась и была в пыли. И все же сквозь налет просматривались выгравированные на ней многочисленные точки и тире. Они были хорошо знакомы детям по тем таблицам, что висели на стенах казармы, где сейчас живут они, а до них жили телеграфисты.