В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая - Кэтрин Бу

Почти все события, описанные в книге, происходили у меня на глазах. Правду о том, что мне не довелось увидеть, я старалась узнать в ходе подробнейших интервью сразу после того или иного происшествия или изучая документы. Это касалось, к примеру, самосожжения Фатимы Шейх и того, что случилось сразу после него. Я выслушала показания 168 человек, с некоторыми говорила по нескольку раз, а также читала полицейские протоколы, записи, сделанные в больнице, в морге, стенограммы суда.

Собирая и обрабатывая противоречивую информацию, касающуюся этой трагедии и других эпизодов книги, я поняла, что самыми надежными свидетелями являются дети. Они не оглядываются на политические, финансовые и религиозные раздоры взрослых. Им все равно, что о них подумают, если они расскажут правду. Скажем, дочери Фатимы, присутствовавшие при ссоре соседей и самосожжении их матери, твердо стояли на том, что Абдул Хусейн непричастен к этой драме. То же самое сказали и другие дети Аннавади, чьим зорким глазам и острому уму я со временем привыкла доверять.

Для меня являлось принципиально важным лично быть очевидцем происходивших событий или оперативно собрать свидетельства сразу после них. Дело в том, что позже некоторые жители Аннавади меняли свои показания из страха перед властями. (Их опасения были вполне обоснованными: иногда полицейские из участка Сахар приходили с угрозами к тем, кто отважился поговорить со мной.) Некоторые рассказы менялись по другим, психологическим причинам: человек пытался представить свое участие в происшествии в другом свете, чтобы уверить самого себя, что он вел себя правильно и ответственно.

Многие отказывались вспоминать трудности и несчастья, считая, что это ни к чему и даже может неблагоприятно повлиять на их будущее. Думаю, Абдул выразил не только свое мнение, но и взгляд многих его соседей, когда как-то раз возмутился:

– Кэтрин, ты что, слабоумная? Я уже три раза тебе это рассказывал, и у тебя все это в компьютере. Я забыл подробности и не хочу их вспоминать. Пожалуйста, не спрашивай меня об этом снова!

И все же с ноября 2007 года по март 2011-го он и другие обитатели трущобного квартала активно помогали мне составить достоверную картину их жизни и представить те компромиссы, на которые им приходится идти. Они согласились на это, хотя и понимали, что я покажу не только сильные, но и слабые их стороны. Все прекрасно осознавали, что в моей будущей книге им может не все понравиться и не со всем они согласятся.

Я уверена, что дело тут не в их личных симпатиях ко мне. Когда я не касалась их болезненных воспоминаний, они относились ко мне совсем неплохо. Я же ими просто восхищалась. Однако они терпели меня прежде всего потому, что, как и я, хотели, чтобы в любимой ими, на глазах меняющейся стране торжествовала справедливость. Манджу Вагхекар, к примеру, откровенно рассказывала мне о коррупции, лелея надежду, пусть и слабую, что это как-то повлияет на порочную систему и дети получат реальную возможность учиться. Такой поступок можно считать по-настоящему мужественным, учитывая уязвимость положения девушки в этом пока что несправедливом обществе.

Аннавади не может считаться символом всей Индии, большой и многогранной страны. Приведенные в книге примеры не претендуют на то, чтобы послужить универсальными моделями существования за чертой бедности. Перспективы у трущобных жителей в различных странах в двадцать первом веке не вполне одинаковы. Везде есть свои нюансы, и их ни в коем случае нельзя списывать со счетов. И все же, размышляя об Аннавади, я поражаюсь неким общим симптомам, которые мне довелось видеть в беднейших сообществах разных городов мира.

Эпоха глобализации – время сиюминутных, краткосрочных проектов и высокой конкуренции. Капитал свободно и быстро перетекает из страны в страну. Крайнюю бедность постепенно удается побеждать, хотя борьба с ней ведется не систематически и не повсеместно. И все же это дает основания для надежд на лучшее. Однако по тем же причинам постоянная занятость уходит в прошлое и повседневная непредсказуемость не дает человеку уверенно смотреть в будущее. В идеале власти должны в какой-то мере компенсировать последствия такой нестабильности. Но на деле все происходит наоборот: зачастую недостатки системы управления плодят коррупцию, а никаких программ, предоставляющих возможность гражданам укрепить свое положение, не проводится.

Мне кажется, что мы сильно недооцениваем разлагающее влияние, которое оказывает коррупция не столько на экономику, сколько на моральное состояние людей. Работая над этой книгой, я часто находила подтверждение тому, что молодежь еще склонна делать выбор в соответствии с этическими нормами. Она, хотя и не всегда, поступает по совести даже в отчаянных ситуациях, когда определенный эгоизм и прагматизм можно было бы оправдать. Дети чаще руководствуются моралью, но, вырастая, теряют нравственные ориентиры. И вот они уже способны пройти мимо истекающего кровью, умирающего на дороге мусорщика; вот они отворачиваются от корчащейся в муках обожженной женщины; вот пожимают плечами, узнав, что строптивый подросток только что выпил крысиный яд. Отчего же это происходит? Используя выведенную Абдулом формулу, можно поставить вопрос так: как дети, стремящиеся быть льдом, превращаются в воду? Вот один из расхожих стереотипов: в Индии, мол, ценят свою жизнь меньше, чем в других частях света, руководствуясь индуистским учением о реинкарнации. Да и перенаселенность, как считается, тоже снижет ценность единичной жизни. Но, по моим наблюдениям, молодые люди в Индии со всей остротой осознают трагичность смерти. Причина их равнодушия к страданиям других вовсе не в том, что они верят в реинкарнацию, родились в многодетной семье и не получили образования. Думаю, все дело в сложившейся системе отношений в обществе, которая подрывает в них внутреннюю способность следовать нравственному пути.

Там, где господствует одна лишь рыночная конкуренция и правительство культивирует общественные отношения, при которых помощь ближнему чревата потерей заработка и даже свободы, вряд ли бедняки, сплотившись, станут поддерживать друг друга. Напротив, обездоленные будут винить соседей в несчастьях, в которых на самом деле виновны власти или рыночные факторы. А мы, не живущие в нищете, будем продолжать возлагать ответственность на самих бедных за все их страдания.

Глядя со стороны, очень легко не заметить простого факта: трудно быть добрым и хорошим, живя в трущобах, где правят коррупция и криминал и измученные люди постоянно ведут войну за мелкие блага. Удивительно другое: несмотря ни на что, некоторым удается остаться на высоте, а другие всеми силами к этому стремятся. Это незаметные, безымянные герои, перед которыми часто встает необходимость морального выбора. Их судьбы похожи на историю Абдула, которого в тот памятный июльский день, когда он устанавливал каменную столешницу, постиг настоящий жизненный крах. Разве можно остаться прямым и несгибаемым, живя в доме, стены которого накренились и начали крошиться, и даже сама земля ушла из-под ног?

Выражаю глубочайшую признательность всем, кто живет в Аннавади. Также я очень благодарна за поддержку и советы следующим людям и организациям: