Золотой дождь - Джон Гришэм

Честно говоря, я ожидал большего. Я думал, чтостану свидетелем почти магических действий со стороны великого Лео Ф.Драммонда. Позавчера я с нетерпением ожидал начального этапа схватки. Мнехотелось поглазеть на знатную драчку между великосветским адвокатом Драммондоми судебным скандалистом Брюзером.

Но если бы я так не нервничал, я бы простозаснул. Драммонд говорит без передышки уже больше пятнадцати минут.

Судья Хейл смотрит вниз, что-то читает,очевидно, журнал.

Двадцать минут. Дек говорил, что, по слухам,Драммонд получает по двести пятьдесят долларов за час работы в офисе и потриста пятьдесят в суде. Это мало по меркам Нью-Йорка и Вашингтона, но оченьвысокая расценка для Мемфиса. У Драммонда есть причина говорить медленно иповторять. Очень выгодно быть таким доскональным, даже скучным, при такойвысокой почасовой оплате.

Три помощника яростно строчат что-то вблокнотах, очевидно, стараясь запечатлеть каждое слово патрона, что почтисмешно. При других обстоятельствах я, возможно, выжал бы из себя смешок-другой.Сначала они рылись в справочниках, подыскивая прецеденты, потом писализаключение, затем несколько раз его переписывали, затем отвечали на моеходатайство по поводу их заключений, а сейчас записывают аргументы Драммонда,взятые непосредственно из ими же самими подготовленного резюме. Но ведь за этоони и деньги получают. Дек подсчитал, что «Тинли Бритт» платит своим работникампримерно сто пятьдесят долларов за час работы в офисе и, наверное, немногобольше за труд на слушаниях и судебных процессах. Если Дек прав, значит, этитри молодых попрыгунчика делают грязную работу за двести долларов в час нарыло. Шестьсот долларов в час на всю компанию. Плюс по триста пятьдесятДраммонду. Это почти тысяча в час за комедию, на которой я присутствую.

Четвертый, что сидит за помощниками Драммонда,постарше, он примерно одного возраста с Драммондом. Он ничего не строчит вблокнот, так что, возможно, он и не адвокат, а представитель «Дара жизни», одиниз ее штатных юристов.

Я и не вспомнил о Деке, пока он не постучалменя по плечу блокнотом. Он стоит позади меня, перегнувшись через барьер. Онхочет что-то сообщить. На листке из блокнота он пишет: «Парень, да это же скукасмертная. Ты все читай по своему ходатайству. И не больше десяти минут. Брюзеране видно?»

Я не поворачиваюсь, качаю головой. Как будтоБрюзер может присутствовать незаметно.

Через тридцать одну минуту Драммондзаканчивает свой монолог. Очки для чтения сидят у него на самом кончике носа.

Он словно профессор на лекции. Он шествуетобратно к своему столу, чрезвычайно довольный собой, своей блестящей логикой ипотрясающей способностью делать выводы. Его попрыгунчики одновременнонаклоняются и быстро шепчут похвалы его великолепному выступлению. Настоящая бандаблюдолизов. Неудивительно, что у него такое высокое эго.

Взойдя на подиум, я кладу блокнот на порученьи смотрю на судью Харви Хейла, который на мгновение кажется ужаснозаинтересованным в том, что я собираюсь сказать. Очень боюсь ничего не добитьсяи бросаюсь в атаку.

Дело чрезвычайно простое. Отказ «Дара жизни»платить по страховому полису лишил моего клиента единственного вида лечения,который мог спасти его жизнь. Действия страховой компании убьют Донни РеяБлейка. Наше дело правое. Вина целиком на другой стороне. Я все время вижуперед собой изможденное лицо и страшно исхудавшее тело Донни. Его вид придаетмне силы, приводит в ярость, я ненавижу страховую компанию.

Адвокаты «Дара жизни» получают кучу денег зато, чтобы запутать дело, исказить факты, они надеются удавить судью и присяжныхпетлей лживых доказательств. Такова их работа.

Вот почему Драммонд распространялся тридцатьодну минуту и не сказал ничего дельного.

Моя оценка событий и сопутствующих законныхоснований будет короткой. Мои заключения и аргументы будут ясны и строго поделу. И кто-нибудь обязательно это оценит.

Я начинаю довольно нервно с несколькихосновных пунктов и даю характеристику подобным заявлениям с просьбой отвестидело. Харви Хейл смотрит на меня сверху вниз, словно не веря своим ушам, будтоя самый большой дурак, которого ему когда-либо приходилось видеть и слышать.Его лицо искажает скептическая гримаса, но он по крайней мере молчит. Я пытаюсьизбегать его взгляда.

Заявления о снятии со слушания в суде редкоудовлетворяются, когда между сторонами возникает острая дискуссия.

Может, я и нервничаю и неуклюже выражаю своимысли, но уверен, что наша возьмет все равно.

Я продираюсь сквозь свои записи, ничего новогоне сообщая. И его чести вскоре становится слушать меня так же скучно, какпрежде Драммонда, и он возвращается к чтению. Когда я заканчиваю, Драммондпросит пять минут для опровержения моих аргументов, и его друг показывает емувзмахом руки на подиум.

Драммонд бормочет еще драгоценных одиннадцатьминут, выкладывая все, что у него на уме, но делает это, стараясь напуститьпобольше туману, и потом садится.

— Я бы хотел удалиться в комнату длясовещаний, — говорит Хейл, быстро вставая и исчезая в двери за креслом. Так какмне неизвестно, где расположена эта комната, я встаю и жду, готовясь идти заДраммондом. Он держится вежливо, когда мы с ним встречаемся у подиума, он дажекладет руку мне на плечо и говорит, что я великолепно работаю.

Когда мы входим в офис судьи, он уже безмантии. Стоя у стола, он показывает на стулья, приглашая садиться. В кабинететемно. Тяжелые драпировки прикрывают окно, на полу темно-красный ковер. От поладо потолка высятся массивные книжные полки.

Мы садимся. Хейл размышляет. Затем говорит:

— Данное судебное дело беспокоит меня, мистерБейлор. Не могу сказать, что считаю его недостойным, но должен откровеннозаявить, что оно производит не очень приятное впечатление. По правде говоря, япросто устал от подобных дел.

Он замолкает и смотрит на меня, будто я долженчто-то ответить, но я пребываю в совершенной растерянности.

— Я склонен удовлетворить просьбу о снятиидела со слушания, — говорит он, открывая ящик стола и медленно доставая оттуданесколько высоких баночек с таблетками. Он аккуратно выстраивает их в линейкуна столе, а мы наблюдаем за его манипуляциями. Он делает паузу и смотрит наменя. — Может быть, вам стоит подать его на слушание в федеральный суд. Отдайтеего еще куда-нибудь. Я не хочу, чтобы оно захламляло мои ящики. — Судья считаеттаблетки, их по крайней мере дюжина, из четырех пластиковых цилиндрических коробочек.— Извините, мне надо отлучиться в туалет, — сообщает он, направляясь через всюкомнату к маленькой двери справа. И громко щелкает задвижкой.