Золотой дождь - Джон Гришэм

Еще темно, когда я приезжаю к Труди. Я еепервый посетитель.

Кофе кипит, пончики горячие. Мы с минутуболтаем, но Труди есть чем заняться и кроме болтовни.

Мне также. Я пренебрегаю газетами и зарываюсьс головой в свои заметки. Время от времени я посматриваю в окно на пустующуюплощадку для парковки и напрягаю зрение, чтобы разглядеть агентов ФБР в машинахбез номерных знаков, покуривающих сигареты с фильтром и пьющих несвежий кофе изтермосов, совсем как это происходит в фильмах. По временам Деку можнодовериться во всем, но иногда он действительно такой болван, каким кажется.

Он тоже приезжает пораньше. В самом началевосьмого он получает свой кофе и садится на стул напротив меня. Забегаловка уженаполовину заполнилась людьми.

— Ну? — Его первое слово.

— Давай попытаемся поработать с год, — отвечаюя. Я решил, что мы заключим с ним соглашение только на один год и я вставлю вдоговор пункт насчет месячного испытательного срока, после которого каждыйможет разорвать контракт, если он не будет его удовлетворять.

На свет быстро появляются его зубы, он неможет скрыть волнения. Дек протягивает правую руку, словно палку, через стол,чтобы пожать мою. Момент для Дека очень важный. Хотел бы я испытывать такие жечувства.

Я решил также, что буду держать его в узде ислегка осаживать, чтобы он не бросался на добычу за каждым несчастным случаем.Усердно работая и честно обслуживая наших клиентов, мы сможем обеспечить себенеплохую жизнь и надежды на лучшее будущее. Я вдохну в Дека мужество, чтобы онеще раз подготовился к экзаменам, получил лицензию, я привью ему уважение кнашей профессии.

Но все это, конечно, постепенно.

Я ведь не наивен. Ждать, что Дек будетдержаться поодаль от больниц, все равно что рассчитывать, будто пьяница можетобходить стороной бары. Но я по крайней мере постараюсь его облагородить.

— Ты унес из офиса свои дела? — шепчет он,поглядывая на дверь, в которую только что вошли два шофера грузовиков.

— Да. А ты?

— Я уж потаскиваю свое добро целую неделю.

Я бы с удовольствием не продолжал этотразговор. Я меняю тему и начинаю говорить о блейковском деле, но Дек опятьвозвращается к нашему новому замыслу. В восемь мы идем в офис, и Дек дотошноразглядывает каждый автомобиль на парковке, словно все они набиты вооруженнойфедеральной охраной.

Восемь пятнадцать, а Брюзер еще не приехал. Мыс Деком обсуждаем пункты драммондовского ходатайства. Здесь, в конторе, гдестены и телефоны напичканы «жучками», мы говорим только на юридические темы.

Восемь тридцать, а Брюзера все нет. Он ведьособо подчеркнул, что прибудет ровно в восемь, так как надо еще раз просмотретьдело. Зал заседаний судьи Хейла расположен в главном здании суда округа Шелби.Это двадцать минут езды в непредсказуемых уличных условиях. Дек неохотно звонитБрюзеру домой. Ответа нет. Секретарша Дрю тоже подтверждает, что ждала его квосьми. Она пытается дозвониться по мобильному телефону, но безуспешно. Однако,может быть, он встретит нас прямо в суде, предполагает она.

Мы с Деком набиваем папками мой портфель и безчетверти девять выезжаем. Он говорит, что знает кратчайший путь, и ведетмашину, а я потею от волнения. Ладони у меня липкие, горло пересохло. ЕслиБрюзер подставит меня на этом слушании, я ему никогда не прощу. Я по-настоящемуего возненавижу, до конца своих дней.

— Расслабься, — замечает Дек, сгорбившись надрулем и летя на красный свет. Но даже Дек, взглянув на меня, понимает, что ясейчас отчаянно трушу. — Я уверен, что Брюзер уже там, — говорит он безмалейшей уверенности. — А если его нет, ты сам прекрасно справишься. Ведь этопросто ходатайство. Я хочу сказать, что присяжных не будет, ты же знаешь.

— Заткнись и рули, Дек, ладно? И постарайся,чтобы мы не попали в аварию и не погибли.

— Ох и нервный же ты!

Мы уже в самом городе, в гуще движения, и я сужасом смотрю на наручные часы. Девять. Ровно девять. Дек жмет на газ, и двоепрохожих в ужасе шарахаются в сторону. Он проносится прямо через крошечнуюплощадку для парковки.

— Видишь вон ту дверь? — говорит он, показываяна угол суда округа Шелби, массивного здания, занимающего целый квартал.

— Ага.

— Иди туда, поднимись на этаж, зал за третьейдверью направо.

— Как ты думаешь, Брюзер там? — спрашиваю яеле слышно.

— Конечно, — отвечает он лицемерно. Оннажимает на тормоза, задевая кромку тротуара, я выпрыгиваю и приземляюсь начетвереньки. — Я приду скоро, только припаркуюсь! — кричит он.

Я лечу по бетонным ступенькам вверх, черездверь, на другой этаж и оказываюсь во Дворце правосудия.

Суд округа Шелби расположен в старом солидноми прекрасно сохранившемся здании. Полы и стены мраморные, двустворчатые дверииз полированного красного дерева. Коридор широкий, темный, спокойный, по обестороны его тянутся деревянные скамьи, а над ними висят портреты выдающихсяюристов.

Я сбавляю шаг до трусцы и останавливаюсь удвери в зал, где председательствует его честь Харви Хейл.

Брюзера в коридоре не видно. Я тихонькоотворяю дверь, заглядываю в зал и не вижу его огромной туши. Его нет.

Но зал не пустует. Я смотрю на левое крыло,устланное красной ковровой дорожкой, на ряды отполированных до блеска мягкихскамей за низкими вращающимися на петлях железными створками. Я вижу, что моегоприхода ожидает горстка людей. Возвышаясь над всеми в огромном, обитомтемно-красной кожей кресле, восседает мужчина неприятной внешности в черноймантии. Он хмуро поглядывает в мою сторону. Я решаю, что это, очевидно, и естьсудья Харви Хейл. Часы у него за спиной показывают, что уже двенадцать минутдесятого. Одной рукой он придерживает подбородок, пальцами другой нетерпеливопостукивает по столу.

Слева от меня, за барьером, который отделяетскамьи для посетителей от места судьи, лож присяжных и столов для адвокатов, явижу группу людей, и все они стараются получше меня разглядеть. Любопытно, чтоони одинаково выглядят и одинаково одеты — у всех короткая стрижка, темныекостюмы, белые рубашки, галстуки в полоску, строгие лица и презрительныеусмешки.

Все молчат. Я чувствую себя нарушителемчастных владений. Даже судебная стенографистка и судебный пристав, кажется,смотрят неодобрительно.