Лихое время - Олег Петров

Не думали субчики, что столь близко знаком старый хрыч с Костей!

Бизин строго-настрого предупредил обоих, чтобы они о нем забыли раз и навсегда. Не видели никакого старичка Бизина и не знают! Когда надо – сам их найдет. От этой жуткой конспирации кругом шла голова, но что-либо спросить у дедка и, тем более, у Ленкова оба приятеля побоялись.

Тем паче, перед глазами стоял жуткий пример минувшего понедельника. На квартире Васьки Кузьмича, мужичка с богатым до жути уголовным прошлым, а ныне мелкого воришки и укрывателя добычи (здесь обычно и устраивали дележку-дербанку), Ленков собрал на очередную сходку людей Мишки Некрасова. Впрочем, Мишка чаще выступал под другой, хохляцкой фамилией – Лаготенко, потому и прозвище имел Хохленок.

На этом сходняке Костя обвинил одного из троих братьев Хабировых – Заима в неподчинении и предательстве шайки. Донес Ленкову про Заима гнилозубый Адам Развадовский. Мол, видел я, Костя, как на базаре Заим шушукался с переодетым сыскарем. А что это точно был сыскарь, он, Адам, зуб дает!

Взорвавшийся злобой Хохленок первым ударил Хабирова, а потом Ленков повелительно кивнул на скорчившегося в углу Заима его братьям. Подозреваемого, кричавшего, что он не виноват, что просто объяснял незнакомому мужику дорогу на Дальний вокзал, забили до смерти под пристальным взором атамана родные братья. Им же потом Ленков приказал завернуть труп в рогожу и увезти на Читинку, за Кузнечные ряды, а там столкнуть в прорубь.

Хохленок проследил действия братьев самолично, затем отчитался перед Ленковым со всеми подробностями.

Начинать очередную сходку с жестокой расправы над подозреваемыми в измене или присвоении части награбленного становилось у Ленкова жестоким правилом. «Взял у буржуя – скажи честно: сколько» – ввел новый главарь непреложный закон. В избиение и убийство виновного в оттырке втягивал всех присутствующих, связывая их кровавой круговой порукой. Помимо Леньки Иванова и Заима Хабирова такая же печальная участь постигнет и нескольких других бандитов – Антипова, Иващенко, Михайлова, Григорьева, Прокруткина, Сазанова. Весной 1922 года их трупы будут обнаружены (одни вытащены из Читинки, другие откопаны на свалке) и опознаны. А еще ведь находили и обезображенные до неузнаваемости тела…

Вечером 28 декабря Христолюбов привел Ленкова на квартиру Попикова. Тот встретил квартиранта один. Молодая хозяйка была в отъезде, гуляла по маньчжурским магазинам и лавкам.

Достаточно подробно проинструктированный Бизиным, Попиков радушно встретил «квантиранта».

– Проходи, Константин Степаныч, занимай вот эту отдельную комнату. Столоваться будешь с нами. Жена у меня хорошо готовит. Пару дней перебьемся, а там она уже подъедет…

– Слышь, Попиков… – Ленков изучающее уставился на хозяина, когда они уже опрокинули по паре чеплашек за новоселье. – Ты со своими бывшими приятелями-сослуживцами из «Господи, помилуй» отношения-то поддерживашь, аль расстукались задницами и разбежались в разны стороны?

– Ты к тому, о чем Алексей Андреич говорил? Насчет документов? Устрою, погоди с недельку. Будешь у нас военным, при шашке и портупеях!..

– Ну, ядрена вошь, старикан! И тут спроворил!..

Через несколько дней Попиков вручит Ленкову новенькое удостоверение, в котором черным по белому будет указано, что предъявитель сего, Поставский Аркадий Васильевич, состоит в должности сотрудника по особым поручениям Народно-революционной армии ДВР. Что убедительно подтверждала и солидная фиолетовая печать на мандате. А первочитинский портной Тараев сошьет Косте добротную военную форму.

И появится в начале нового 1922 года в Чите статный и бравый военный. Ни в Военмине, ни в Минвнутделе, ни в ГПО в кадровых списках он не значился, как еще не ведали в министерствах-ведомствах, что за спиной этого командира образовалась черная армия, взявшая столицу Республики и ее пригороды без штурма, зловещей плесенью расползшаяся по читинским улицам.

В январе преступное войско Ленкова-Поставского уже насчитывало до сотни бандитов, было неплохо вооружено ручным огнестрельным оружием. Изрядная по численности шайка делилась на самостоятельно действующие группы – пятерки, состав которых знала только головка шайки. Имелась сеть укромных квартир, сплелась густая паутина наводчиков и сбытчиков, среди которых был набран даже отряд убогих старичков – божих одуванчиков, продававших тряпки на базарах, ходивших торговать по квартирам и учреждениям. Убогость и возраст таких торговцев не вызывали и мысли, что продается краденое, а не родимое, оторванное от сердца ради куска хлеба.

1

Баташев постучал и осторожно приоткрыл дверь кабинета Фоменко.

– Разрешите, Дмитрий Иванович?

– Заходи, Михаил. Ну, как твой поход к Григорьеву?

– Немало любопытного, Дмитрий Иванович.

– Проходи, рассказывай.

– Среди арестантов, Дмитрий Иванович, упорные слухи циркулируют, что завелась в городе крупная шайка, в которой заправляет некий Ленков. Мол, теперь все на него работают. И везде у него свои люди… Эх, серьезные бы зацепочки!

Фоменко помрачнел. Черная бандитская армия наступала. Налетчики обнаглели до того, что ночами писали на заборах аршинными буквами: «Граждане! До шести часов вечера шубы ваши, а после – наши!» И копейку перестала стоить в Чите человеческая жизнь. Редкий разбой или грабеж на улицах, налеты на квартиры горожан обходились без применения бандитами огнестрельного оружия. Ранним вечером улицы вымирали, даже будочные постовые милиционеры шли на ночную службу, как на казнь.

Перед начальником уголовного розыска на столе лежала копия рапорта министру внутренних дел ДВР Главного правительственного инспектора милиции: «В Чите, в столице, каждый не из трусливых, испытывает невольную жуть и опасение, идя ночью по улице с заряженным револьвером в кармане. А каково положение и самочувствие, а следовательно, зоркость и сознание долга одиноко стоящего на посту милиционера в глухом месте на окраине города? Стоять ночью на посту милиционеру далеко не безопасно, и каждый день можно наблюдать в любом участке, когда утром смененный с поста милиционер, придя в участок, крестится, благодаря бога за то, что ночь для него прошла благополучно…»

– Да, Миша, обнаглела бандитская сволочь. И знаешь, кто в этой черной армии главный солдат?

– Так я и говорю – Ленков…

– Нет, Михаил… Страх. В городе поселился страх. Вот он и есть самый главный солдат бандитского войска. Пропала, Миша, у людей надежда, что власть в состоянии обуздать уголовный разгул. И тут наша вина полная. Ничем пока существенным мы положение не поправили. Никак еще людям не доказали, что преступную гниду крепко прижали к ногтю. Получается, паек свой не отрабатываем…

Фоменко взглянул на притихшего Баташева.

– Я ни вас, ни себя куском хлеба не попрекаю. Голову ломаю, как нам к этому Ленкову подобраться… Заметил небось, как бандиты круговой порукой повязаны? Судя по появляющимся трупам, со своими-то расправляются безжалостно, за малейшую провинность – на нож или под пулю. Потому и у нас сведений – крохи.