Последний романтик - Тара Конклин

Луна протянула мне бархатную коробочку.

– Оставь себе, – ответила я. – Для Рори. Может быть, однажды он захочет узнать ее историю.

Кивнув, она опустила коробочку на стол.

Мы прошли по темному коридору к выходу.

– Прощай, Фиона, – произнесла Луна.

Дверь позади меня закрылась раньше, чем я успела спуститься по ступенькам на дорожку. Решительно повернулся замок. Был сильный ветер, деревья бешено плясали под его ударами, мое лицо и шею обожгло холодом, так что, добравшись до спасительного тепла машины, я была рада до слез.

Когда я отъезжала, к дому подъехал грузовик; он проехал мимо меня, я заглянула внутрь и успела мельком увидеть профиль красивого мужчины с резкими чертами лица. Потом грузовик миновал меня, я повернула на большую дорогу и направилась к остановке парома.

* * *

– Началось, – объявила мне по телефону Кэролайн. – Рене рожает.

– Как она? – Я уже вернулась в Нью-Йорк, ехала в такси домой из аэропорта.

– Что-то пошло не так. Кажется, ей все же будут делать кесарево.

– Я еду прямо к вам, – решила я. – Даже домой заезжать не буду.

– Нет, это глупо, – быстро начала Кэролайн, но вдруг сказала: – Да. Так будет лучше.

– Ты сказала Нони?

– Она едет из Бексли в поезде. Дети тоже едут.

Наклонившись вперед, я сказала водителю, что мы едем в другое место, и вцепилась в сиденье, потому что он резко повернул.

– Я рада, что ты успела вернуться, – сказала Кэролайн в тот момент, когда мы разворачивались. – Как ты съездила?

– Хорошо, – без размышлений ответила я и ощутила волну тошноты оттого, что машина резко сменила направление. – Я тоже рада, что успела вернуться.

Поездка в госпиталь была бесконечной, пробки, тысячи гудящих ньюйоркцев, стиснутых в русле Кросс-Айленд-Паркуей. Прошло полчаса, мой телефон разрядился, я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Я попыталась задремать, но сердце колотилось так сильно… Передо мной все время вставал образ мальчика Рори, как видение, как призрак.

Когда я наконец попала в больницу, было больше девяти вечера. Усталая дежурная ввела имя Рене в компьютер.

– Похоже, она в родильном отделении, – говорила она. – Вышла из операционной.

– Операционной?

– Кесарево сечение. – Щелк-щелк-щелк. – Я пока не вижу номер палаты. Вам надо будет спросить в отделении.

Но в родильном отделении я не нашла дежурной сестры и, волоча за собой свой чемоданчик, просто пошла по палатам, заглядывая в комнаты. Мое беспокойство все возрастало. Где моя семья? Я что, всех их потеряла?

И наконец я нашла Рене.

Моя сестра спала, опираясь на подушки, ее лицо было бледным и спокойным. Кэролайн сидела рядом с постелью, обеими руками держа правую руку Рене, со склоненной головой, как будто дремала или молилась. Нони, Лили, Беатрис и Луис сидели на стульях в той же комнате. Они все спали, тихо дыша и поджав ноги. И там же, рядом с Рене, стояла маленькая колыбелька, а внутри ее спал младенец. Виднелась только маленькая, хрупкая головка, краешек темных, темнее, чем у Рене, волос. При виде малыша по моему телу пробежала горячая дрожь, начавшаяся где-то внутри и охватившая меня всю, до кончиков пальцев рук и ног. Я полюбила его, сразу и навсегда. Почти как мать, показалось мне.

– Кэролайн, – тихо окликнула я, и сестра подняла голову.

– Фиона! Ты все же успела!

Я наклонилась, чтобы обнять ее. После расставания с Натаном Кэролайн завела привычку втирать в кожу масло с запахом сирени – в точки пульса, как она это называла, – и это придавало ей прелестный аромат, как будто у нее на шее висел венок сирени. И теперь, обнимая ее, я наслаждалась этим запахом. Я почувствовала, что дрожу.

– Фи, ты в порядке? – спросила Кэролайн.

– Да, да. Жуткие пробки. Очень долго ехали.

– А конференция?

– Да, все прошло отлично, – ответила я, глядя в пол.

Наш разговор разбудил Рене, она заворочалась. Открыв глаза, она с испугом спросила: «Где он?»

Я ощутила внезапную растерянность. Откуда Рене могла узнать? Я проболталась Кэролайн по телефону? Информация была настолько поразительной, что отразилась у меня на лице? В этот краткий момент пробуждения Рене я уже успела принять тот факт, что сестры знают о Рори, и ощутила лишь облегчение. Тут, в больничной палате, среди всех, кто любил Джо, мы обсудим, что делать с его сыном. Это больше не тайна, которую мне придется одной нести в будущее. Я начала подбирать слова, чтобы ответить: «Да, я знаю, где он».

Но Кэролайн успела ответить раньше: «Он тут, Рене, вот он. Вот Джона».

Колыбелька у кровати. Ну конечно, поняла я. Ребенок.

И комната закружилась и зашаталась вокруг меня, пол разверзся, и в эту пустоту я швырнула Луну, ее сына, дом на острове. Я швырнула это все вниз, подальше от своих сестер, племянников и племянниц. Подальше от матери. Я кинула все это в бездонную темноту, и пласты линолеума снова сомкнулись, скрывая из виду сына Джо, защищая его от нас и нас от него. Это было своего рода погребение. Последнее «прощай».

Рене взглянула в колыбельку и глубоко вдохнула. «Правда же, он прекрасный?» – сказала она сонным, но звучным голосом. И ласково погладила его головенку.

Я наклонилась и обняла Рене.

– Он похож на свою маму.

Беатрис и Лили зашевелились, обе открыли глаза и устало улыбнулись. Девочки. Юные женщины. Им было по двадцать четыре, в этом возрасте я начала писать «Последнего Романтика». Когда я думала об этом, что теперь случалось очень редко, блог казался мне почти невинным, идеалистическим, милым. Как бы поступили с этим опытом Лили и Беатрис? Задались бы они теми же вопросами, что и я тогда? Я подозревала, что ответ был бы отрицательным. Они были юными и бесстрашными. Иногда я размышляла: что же они думают о нас? Смотрят ли они на Нони, Кэролайн, Рене и меня, удивляясь нашим дилеммам? Тому, что мы так переживали о детях, работе и отношениях? Мои племянницы были убеждены, что мир создан ради них, и так, как им этого хотелось. Они брали, не спрашивая. И им все казалось простым. Я только удивлялась, почему же мы в свое время не могли быть такими.

Я посмотрела на Беатрис. Длинные волосы, окрашенные в розовый, колечко в правой ноздре, высокие скулы, веснушки – и тут мы с ней внезапно встретились взглядом. Она широко зевнула и подмигнула мне.

А рядом с ней был Луис – похоже, еще спящий. Открытый рот, ровный ритм дыхания. Может, он и притворялся, но я так не думала. Уж я-то знала, как притворяются. «Надо его разбудить, – подумала я. – Разбудить, чтобы он ничего не пропустил. Чтобы знал, как он нужен нам всем».

– Привет, Скиннеры! – Это был Натан, держащий два стаканчика с кофе, а из кармана его рубашки торчал сладкий батончик. Луис подскочил, моргнул и зевнул, одновременно потянувшись всем телом. Натан поставил один стаканчик на столик возле Кэролайн, и она благодарно взглянула на него.