(не) просто сосед - Стася Андриевская

Полина вскинула голову. Что?! Что, блин? Но да, это была тётя Валя. И она рассказала совсем другую историю, начав ещё издалека, с того, каким несносным был Руслан в молодости и так далее, перейдя к тому, что между Полиной и Русланом сразу же, едва ли не на глазах у тёти Вали, завязалась позорная связь.

— Он же её как облапал ещё с самого начала, в лифте, так ей видать и понравилось! Сразу и мне хамить начала, и на ребёнка плюнула, и мужа забросила. А ведь он какой хороший парнишка-то был! И заботливый, и всё в дом! Ведь сутками из-за компьютера-то этого своего не вставал, работал, а это ж нагрузка какая! И это всё пока она там шлялась не пойми где!

Справедливости ради — Шереметьев подлавливал на нестыковках и тётю Валю, садил её на брехне так мощно и сокрушающе, что Полина на её месте давно сдохла бы от стыда, но той хоть бы хны. И всё-таки Полина втягивалась в свару и сама не заметила, как начала спорить, повышать голос, переходить на личности. Тётя Валя вскакивала с места, визжала, как мелкая шавка и вываливала на публику такие подробности соседской жизни, что Полина обмирала от ужаса и негодования и ещё больше вовлекалась в скандал.

— Итак, вы утверждаете, что ваш покойный муж имел, скажем так, склонность к насилию? — задал очередной вопрос Шереметьев.

— Да, — твёрдо кивнула Полина. — И я думаю, это у него с детства, потому что над ним издевалась его мать. Он сам мне рассказывал, и поверьте, там есть от чего ужаснуться!

— Ну… Спросить у него самого мы уже не можем, но вот его мать… Итак, встречайте, Щербакова Лидия Петровна…

Это было что-то! Тормоза отказали совсем. Полина, уподобившись соседке и свекрови, орала, перебивала, вскакивала с места и, совсем уже потеряв чувство меры, сыпала такими подробностями, что даже Шереметьев хватался за голову. Вывалила и подробности своего первого раза с Марком, и его склонность к садизму, и его членство в каком-то там клубе извращенцев, и вирт, и связь с бывшей подругой, и то, как он, бывало, извращался над самой Полиной. Бывшая свекровь держалась за сердце, кидалась драться, рыдала, воздевая руки к потолку, и требовала у всех, кто её сейчас видит посодействовать в том, чтобы «у этой ненормальной забрали ребёнка, пока дело не дошло до новой беды»

— Ну, Полина, вас послушать, так Руслан Подольский чуть ли не святым получается, вашим, можно сказать, избавителем, в то время, как погибший супруг, оказывается, был и садистом, и извращенцем, и настоящим насильником?

— Врёт! Всё она врёт! — надсадно орала свекровь. — Маркуша не такой, он не такой… — бессильно сползла на спинку дивана.

К ней подбежал человек со стаканом воды, а она выхватила его и швырнула в Полину. Стакан пролетел мимо, но вода хлестнула Полину по лицу — как пощёчина.

— Ты виновата в его смерти, ты! Ты! Ты! Ты! — завизжала свекровь, и, в пару шагов подскочив к Полине, плюнула ей в лицо.

Шереметьев кинулся было разнимать возможную драку, но не пришлось. Полина просто сорвалась с кресла и сбежала в кулисы. Там её встретил ассистент с салфетками и увещеваниями о том, что лучше вернуться. Полина лишь молчала и упрямо пыталась снять с себя микрофон, но руки дрожали и были ватными, подбородок сводило адской судорогой, аж щемило пронзительной болью за ушами. В то же время съёмка передачи продолжалась. Что-то там орала свекровь, что-то говорил Шереметьев.

— Полина Александровна, — вился вокруг неё ассистент, — вы просто успокойтесь. Посидите здесь немного, придите в себя и возвращайтесь в студию, хорошо? До конца передачи осталось всего пять минут, вы столько выдержали, а теперь…

— Идите к чёрту, со своей передачей! — взорвалась Полина. — И снимите с меня этот долбанный микрофон, пока я его не порвала!

Ассистент, поняв, что уговоры бесполезны, сунулся помогать, но Полина вдруг схватила его за руку.

— Хотя нет! Я пойду.

— Отлично! — схватился ассистент за рацию. — Сейчас я дам знать, и вас пригла…

Но Полина не стала его дослушивать. И ждать приглашения тоже. Решительно вышла в моментально затихшую при её появлении студию и замерла возле кресла, в котором до этого сидела.

— Явилась! Совести нет, смотрите! — завизжала свекровь, но Шереметьев требовательно поднял указательный палец и она ошеломлённо замолчала.

Секунды оглушающей тишины текли медленно, а Полина всё не могла унять дрожь в подбородке, всё боролась, глотала рыдания. Она не должна реветь. Она не за этим сюда вышла.

— Да, я виновата, — наконец выдохнула она и тут же стиснула зубы, пережидая новую волну подступающих рыданий. — Я очень виновата. В… — всхлипнула, — во всей этой трагедии… Да. Но не так, как это видите вы, Лидия Петровна! Я виновата в том, что терпела и молчала. Я виновата в трусости и слабохарактерности. В бездействии виновата… — Слёзы всё-таки хлынули, но словно сами по себе, Полина их даже не замечала. — С самого начала я чувствовала, знала, что Марк такой, но я боялась признаться себе в этом. Закрывала глаза, обманывала себя и всех вокруг. Сначала думала — ну кому я кроме него нужна? Кто меня такую полюбит? Потом думала — ну как ребёнок без отца… Понимала, что лучше без такого отца, но… Боялась. Просто боялась, что кто-то скажет — вот, она не справилась! Плохая жена! Сама виновата! Терпит, значит, ей нравится и нечего тут жертву из себя строить! — Зажала рот рукой, пытаясь продышаться. — И я действительно виновата в том, что случилось, потому что дотерпелась! Довела до трагедии! Трусостью своей и зависимостью от чужого мнения, потребностью в одобрении каком-то, что ли… И если бы не это, то и Марк был бы жив, и Руслан на свободе. Мне просто не надо было это терпеть!

— Полина, вы, — шагнул к ней Шереметьев, но она прервала его резким взмахом руки:

— Подождите, Андрей, не перебивайте! Я должна это сказать! Всё уже случилось: Марка не воскресить, а Руслан сидит ни за что, и не понятно, что будет с ним дальше… Я не отступлюсь, я всё равно пройду все круги Ада, прежде чем смирюсь с тем, что ему невозможно помочь. Но сейчас дело не в этом. Просто среди зрителей этой передачи, я уверена, есть женщины, которые, как и я терпят. Прямо сейчас и вчера, и завтра. Всегда. Они, как и я когда-то, думают — обойдётся, думают, завтра всё будет иначе. Так вот, не будет! Послушайте меня — не будет! Бьёт — значит, любит бить, всё! Никакой страсти и неземной любви, никаких других мотивов! Просто любит бить и унижать! Сегодня вы, а завтра ваши дети… Поверьте, не страшно остаться вдруг одной, не страшно попасть под осуждение окружающих — плевать на них! И им на вас плевать, поверьте! Просто перестаньте терпеть сейчас, чтобы однажды не случилась беда! Это всё, что я могу сказать. И это всё, в чём я виновата, но и этого оказалось слишком много.

— Это… Это смелая, сильная речь. Это признание, которое… — Шереметьев растерянно помолчал. — Итак, вы говорите, что всё равно не оступитесь от Руслана Подольского. А значит, этот человек, просто сосед, который…

— Подождите, — смахнув слёзы, перебила его Полина. — Дайте-ка я вам кое-что объясню. Вот если бы вы переехали сейчас в мой город и поселились через стену от меня — вот вы, самый известный на всю страну телеведущий Андрей Шереметьев — вы были бы для меня просто сосед. А Руслан не просто.