Последняя ставка - Тим Пауэрс

Пока что он слышал в трубке лишь фоновый шум включенной линии связи.

– Бетси! – снова крикнул он. С той стороны оконного стекла на него пялилась безлюдная улица. – Бетси, что случилось?

Он бросил на пол флакончик «Бана» и выключил оба вентилятора, чтобы лучше слышать любые звуки с той стороны линии.

В конце концов раздался щелчок, как будто подключился отводной телефон, и молодой женский голос произнес: «Пять-пять-пять три-восемь-один-ноль, говорит оператор. Ричард Лерой с номера пять-пять-пять три-пять-девять-три просит экстренного соединения. Вы согласны освободить линию?»

– Да, – выговорил он сквозь стиснутые зубы.

Снова щелкнуло, и послышался резкий мужской голос:

– Вон, это я. Я в Ричарде. – Ричард тяжело дышал. – Господ-ди, он застрелил меня! – Он сделал паузу, чтобы откашляться, и Трамбилл молча порадовался, что ему звонит не тело астматика Бини. – Этот самый Фьюно. Я истек кровью и умер прямо на пороге не более чем через десять секунд после того, как он застрелил меня и удрал. – Какое-то время Трамбилл слышал только, как он пыхтел, но потом Ричард продолжил: – Merde! Вон, труп Рикалвер лежит в открытой двери головой на улицу!

– Где ты находишься?

– Где тело Ричарда? Сам не знаю – какой-то вестибюль с телефоном. Полагаю, библиотека колледжа, я взглянул только мельком, чтобы найти телефон. Сейчас я вижу только через Бини. В Бини я подзываю такси около «Фламинго»; так я попаду домой быстрее, чем если побегу через кампус к автомобилю. Проклятье! Надеюсь, никто не догадался сообщить о стрельбе и вообще, может быть, злополучное тело еще не заметили!

– У старины Ньюта хватит ума втащить его внутрь?

– О! Ньют. Отличная мысль. Может, и хватит; он уже тридцать лет как задолжал мне свою душу и вряд ли захочет связываться с полицией. Конечно, если он увидит его с улицы, то вполне может проехать мимо.

Трамбилл тяжело вздохнул.

– Думаю, мне лучше остаться здесь.

– Да, конечно. Когда я говорил, что Диана сюда не явится, это была глупость. Оставайся на месте и убей ее; я не могу допустить, чтобы здесь ошивались червовые дамы, когда у меня осталось всего лишь три тела. Буду работать через Ричарда и Бини.

Трамбилл знал, что старик не хочет без крайней необходимости трогать тело Арта Ханари; это его шедевр, каким был в свое время Ричард. Он захочет сохранить Ханари в идеальном состоянии, чтобы в его образе принять игру в «присвоение».

Внезапно голос Ричарда воскликнул:

– Ренессанс-драйв, угол Тропиканы и Восточной! – Послышался отбой.

Трамбилл понял, что последние слова были невольным эхом того панического распоряжения, которое старый Бини дал таксисту перед «Фламинго»; оно дошло до Трамбилла через Ричарда, находившегося в университетской библиотеке.

Войдя в комнату и закрыв за собой дверь, Крейн увидел, что окна задернуты шторами с крупными узорами. Над книжными полками и витринами, стоявшими у задней стены, светились люминесцентные лампы, но основное освещение давала черная железная лампа, стоявшая на большом круглом столе.

Хрупкий седобородый мужчина отложил книгу и встал, и Крейн увидел, что он одет в синюю шелковую мантию. По крайней мере, умело нагнетает атмосферу, нервно подумал он.

– Я могу чем-то помочь вам, сэр? – спросил хозяин.

– М-м… надеюсь, что да, – ответил Крейн. – Мне нужно погадать на картах. – В прохладном воздухе слабо пахло средством для чистки ковров и благовониями, что напомнило Крейну, что от него самого, скорее всего, пахнет луком. Мавранос настоял на том, чтобы перекусить чизбургерами, но когда они зашли в кафе, съел только пару кусочков.

– Что ж, что ж. – Если гадатель и учуял лук, то не показал виду. – Присаживайтесь сюда, к столу. Меня зовут Джошуа.

– Скотт Крейн. – Рука Джошуа оказалась вялой и холодной, и Крейн поспешил выпустить ее, коротко встряхнув два раза.

Пожилой гадатель открыл дверь кабинета и повесил на ручку пластмассовую табличку «Не беспокоить», а потом занял свое место на северной стороне стола, тогда как Крейн разместился в удобном кожаном кресле напротив него. Стеклянная столешница оказалась широкой, и если бы они играли в шахматы, то, чтобы дотянуться до фигур в середине доски, приходилось бы привставать с мест.

– Обычное гадание, – сказал старик, – делается раскладыванием десяти карт из двадцати двух старших арканов и стоит пятьдесят долларов.

– Существует ли более… э-э… углубленное гадание?

– Да, мистер Крейн. Я могу выполнить полный расклад подковой из семидесяти восьми карт. Это займет больше времени, но несет намного более значительное откровение. За него я беру сто долларов.

– Пусть будет подкова. – Крейн вынул из кармана стодолларовую купюру и положил ее на стекло, подумав мимоходом, что любой наблюдатель сейчас ожидал бы, что Джошуа положит рядом такую же банкноту и сдаст карты для покера на двоих, но длинные белые пальцы гадателя отодвинули сотню в сторону.

Джошуа уже расстелил большой квадратный платок пурпурного шелка и поставил шкатулку из полированного дерева.

– Вам уже доводилось спрашивать судьбу у карт Таро?

– Я… вряд ли. Всерьез – так нет. А нельзя ли провести эту… процедуру с обычными игральными картами?

– Разве что очень грубо. – Джошуа улыбнулся и, открыв шкатулку, извлек оттуда колоду необычно больших карт с раскрашенной в клетку рубашкой. – Настолько неточно, что я не стал бы брать денег за такое гадание или рекомендовать его для сколько-нибудь серьезных вопросов. Таро – изначальный инструмент, из которого путем упрощения и урезания создали игральные карты. – Уже без улыбки он поднял взгляд на Крейна и добавил: – Это не игра.

– Если бы я считал это игрой, то не пришел бы к вам. – Крейн откинулся в кресле, скрывая волнение. Ему предстояла третья в жизни встреча с картами Таро, и впервые карты должны были говорить с ним, отвечать на его вопрос, и он не решался задать его. – Как это происходит? Я имею в виду: каким образом карты… знают обо мне?

– Я покривил бы душой, если бы сказал, что это мне известно. – Джошуа рассыпал карты по расстеленному шелку и аккуратно, обеими руками, раскладывал их. – Некоторые считают, что это чистой воды магия, и у меня даже есть дурацкая брошюрка, в которой говорится, что из пальцев человека исходят лучи вибрации, которые, соединяясь с кислородом в комнате, указывают, к которой карте следует прикоснуться. – Он вновь собрал разложенные карты и легонько постучал колодой, чтобы выровнять все края. – Как бы там ни было, это работает.

Он положил колоду на стол и подпер сплетенными пальцами подбородок.

– Может быть, это уцелевшие фрагменты Книги Тота, составленной, как считается, самим богом Тотом, и дошедшей до нас в обрывках от древнейших египетских царств. Ямвлих, сирийский философ четвертого века, уверял, что при отправлении мистического культа Осириса посвященных запирали в комнате, на стенах которой были нарисованы двадцать две могущественные символические картины – и старшие арканы Таро состоят из двадцати двух карт без масти; они-то и выброшены из вашей современной игральной колоды. Что бы там ни представляли собой эти карты, они… вступают в сильный резонанс с элементами человеческой души, примерно как удар по камертону может вынудить зазвенеть стакан, стоящий у другой стены комнаты. Я думаю, что каким-то микро- или макрообразом они наделены способностью ощущать; они узнают нас.