Библия Раджниша. Том 4. Книга 1 - Бхагван Шри Раджниш

за дюймом, готовясь, живя от мгновения к мгновению. И по мере того, как вы становитесь все более близкими к красоте неизвестного, вы начинаете создавать в себе новое качество. Оно там, оно еще никогда не было использовано. Прежде чем придет смерть, продолжайте двигаться от известного к неизвестному. Всегда помните, что новое лучше старого.

Говорят, что все, что старое, — не золото. Я говорю, что даже если все, что старое, — не золото, то это не имеет значения.

Имеет значение ваш выбор', ваш выбор познавать, ваш выбор переживать, ваш выбор идти в неведомое. Мало-помалу ваша смелость начнет функционировать. А отточенность разума не отделима от смелости; они почти одно органическое целое.

Вместе со страхом существует трусость, и имеет место отсталость ума, посредственность. Они — одна часть. Они существуют вместе, они поддерживают друг друга. Со смелостью приходят отточенность, разум, открытость и непредвзятый ум, способность познавать — все они приходят вместе.

Начнитес простого упражнения, то есть: всегда помните, что при всяком выборе вы выбираете неизвестное, рискованное, опасное, ненадежное, тогда вы не будете в убытке.

И только тогда… на этот раз смерть может стать потрясающе открывающимся переживанием, может дать вам способность проникновения в ваше новое рождение — и не только способность проникновения, но даже определенный выбор. Вы можете осознанно выбрать определенную мать, определенного отца. Обычно это происходит подсознательно, просто случайно, но сознательное умирание человека — это сознательное рождение.

Вы можете спросить кое-что у моей матери, потому что случилось так, что она находится здесь… После моего рождения, в течение трех дней, я не воспринимал никакое молоко, и все волновались, беспокоились. Беспокоились врачи, поскольку: как этот ребенок собирается выжить, если он даже отказывается принимать молоко? Но они не имели представления о моих трудностях, о той трудности, которую они создавали для меня. Они всячески старались заставить меня. А у меня не было способа, чтобы объяснить им или чтобы дать им понять, что они сами могли бы найти способ.

В моей прежней жизни, перед тем как я умер, я постился. Я хотел закончить свой двадцатиоднодневный пост, но я был убит перед тем, как был закончен мой пост, за три дня до этого. Те три дня остались в моем сознании даже при новом рождении; я должен был закончить свой пост. Я, на самом деле, упрямый! С другой стороны, люди не переносят события из одной жизни в другую жизнь; если глава закрыта, то она закрыта.

В течение трех дней им не удавалось положить что-нибудь мне в рот; я просто отвергал все. Но через три дня со мной все было в полном порядке, а они были удивлены: «Почему он отказывался три дня? Болезни не было, не было проблем, — а через три дня он совершенно нормальный». Это осталось для них тайной.

Но я не хочу говорить об этих вещах, так как для вас все они будут гипотетическими, а у меня нет способа доказать их научно. И я не хочу дать вам какую-либо веру, поэтому я продолжаю отсекать все то, что может создать какую-либо систему веры в вашем уме.

Вы любите меня, вы верите мне, поэтому, что бы я ни сказал, вы можете верить в это. Но я настаиваю снова и снова на том, что если что-либо не основано на вашем переживании, то воспринимайте это только гипотетически. Не делайте это вашей верой. Если иногда я привожу пример, то это полнейшая необходимость, так как человек спросил: «Как вам удалось в детстве быть таким смелым и сообразительным?»

Я ничего не сделал, я просто продолжал то, что я делал в моей прежней жизни. И именно поэтому в детстве меня считали сумасшедшим, эксцентричным, — потому что я не давал никакого объяснения тому, почему я хотел что-либо сделать. Я просто говорил: «Я хочу сделать это. У меня есть причины того, почему я делаю это, но я не могу предоставить их вам, так как вы не сможете понять».

Мой отец говорил: «Я не могу понять, а ты можешь?»

Я сказал: «Да, это нечто такое, что принадлежит моему внутреннему переживанию. Это не имеет ничего общего с вашим возрастом, с тем, что вы мой отец. Вы, конечно, можете понять намного больше, чем я, но это нечто такое, что находится внутри меня — только я могу добраться туда, вы не можете».

И он просто говорил: «Ты невозможный».

Я сказал: «Если бы все допустили это, то это было бы большим облегчением. Просто воспринимайте меня как невозможного, тогда я больше не буду для вас проблемой, и я не должен буду огорчаться, объясняя все эти вещи. Я собираюсь делать то, что я собираюсь делать. Нет способа изменить это. Для меня это абсолютно. Вопрос не стоит о том, чтобы вы давали мне разрешение или нет».

Итак, это было моей обычной практикой: что бы я ни захотел делать, я делал. Например, в моем городе в те дни, до того, как Индия была разделена… Создание Пакистана разрушило многое в Индии. Все заклинатели змей были мусульманами; все они отправились в Пакистан. В Индии почти не осталось заклинателей змей; а раньше каждый день индийские дороги представляли собой просто удовольствие. На одном углу вы видели фокусника, делающего такие потрясающие фокусы, что вы просто забывали о том, что Иисус был человеком чудес. Люди на улицах делали такие вещи лишь для того, чтобы после представления получить хотя бы одну рупию — и это была большая сумма. А где-нибудь в другом месте кто-то с помощью особого вида флейты заставлял змей танцевать вокруг себя.

Я интересовался змеями; я наблюдал за многими заклинателями змей. Я искал кого-нибудь, у кого было хоть немного сострадания к ребенку. Я последовал за одним стариком. Заклинатели змей обычно селились за городом, на другом берегу реки. Муниципальный комитет не разрешал им селиться на этой стороне реки из-за их змей. Они должны были селиться на другой стороне реки, так что если даже змеи хотели перебраться на эту сторону, то они не могли.

Я последовал за ним. Много раз он оглядывался, а когда мы были одни, он сказал: «Сын мой, почему ты идешь за мной?»

Я сказал: «Я искал вас многие