Мешок с костями - Стивен Кинг

Все, подумал я. Уезжаю. Немедленно. Сегодня. Однако часспустя я сидел в кабинете-духовке (на столе стоял высокий стакан с чаем, толькокубики льда давно уже растаяли), в одних плавках, полностью погрузившись всоздаваемый мною мир, в котором частный детектив Энди Дрейк пытался доказать,что Джон Шеклефорд — не маньяк-убийца, прозванный Бейсболистом.

Мы все выстраиваем в очередь: живем сегодняшним днем, влюбой отдельно взятый момент занимаемся одним отдельно взятым делом: едим,болеем, дышим. Дантисты пломбируют только один зубной канал, кораблестроителизанимаются только одним кораблем. Если твоя работа писать книги — пишешь однуконкретную страницу. Мы отворачиваемся от всего, что знаем и чего боимся. Мыизучаем каталоги, смотрим футбольные матчи, выбираем между «Спринтом» и«АТТ»[94]. Мы считаем птиц в небе и не отворачиваемся от окна, если слышим шагив коридоре у себя за спиной: мы говорим, да, я согласен, облака часто на что-топохожи: рыб, единорогов, всадников, — но на самом деле это всего лишь облака, имы переключаем наше внимание на очередное блюдо, очередную боль, очереднойвдох, очередную страницу. Так уж мы устроены.

Книга — это серьезно, я прав? Более того, книга — это главное.Я боялся перенести пишущую машинку и пока еще очень тонкую рукопись даже вдругую комнату, не то чтобы везти в Дерри. Кто ж выносит младенца из дома вураган? Поэтому я остался в коттедже, сохранив за собой право в любой моментуехать, если уж все совсем пойдет наперекосяк (точно так же курильщикисохраняют за собой право бросить курить, если их совсем замучает кашель).Миновала еще неделя. Что-то по ходу ее происходило, но до следующей пятницы,семнадцатого июля, когда я встретился на Улице с Максом Дивоуром, дни этизапомнились мне лишь одним — я продолжал писать роман, которому, при условии,что я его напишу, предстояло получить название «Друг детства». Возможно, мывсегда думаем, что теряется самое лучшее, или то, что могло бы стать лучшим.Полной уверенности в этом у меня нет. Но я точно знаю, что ту неделю я прожилне в реальном мире, а вместе с Энди Дрейком, Джоном Шеклефордом и еще однимтипом, прячущимся в темноте.

Раймондом Гэррети, другом детства Джона Шеклефорда.Мужчиной, который иногда надевал бейсболку.

В эту неделю невидимые обитатели коттеджа давали о себезнать, но до леденящих кровь криков дело не доходило. Иногда звонил колокольчикБантера, иногда фрукты и овощи выстраивались в окружность, но слова посерединеотсутствовали. Как-то утром я пришел на кухню и обнаружил, что сахарницаперевернута. И тут же вспомнил об истории Мэтти насчет рассыпанной муки.Никаких слов на сахаре никто не писал, зато провел волнистую линию с острымивершинками и впадинами. Словно кто-то попытался что-то написать и не смог.

Если так, я мог только посочувствовать. Потому что насобственной шкуре испытал, какая это трагедия.

* * *

Показания Элмеру Дарджину я давал в пятницу, десятого июля.А вечером во вторник я шагал по Улице к площадке для софтбола в «Уэррингтоне»,надеясь взглянуть на Макса Дивоура. К шести часам я подошел достаточно близко,чтобы слышать крики болельщиков и звонкие удары битой по мячу. Тропа, отходящаяот Улицы, вывела меня к центральной части площадки. Пакетики из-под чипсов,обертки шоколадных батончиков, пустые банки из-под пива указывали на то, чтомногие наблюдали за игрой с этой точки. Я не мог не подумать, что именно здесьмужчина в старом коричневом пиджаке спортивного покроя обнял Джо за талию и,смеясь, увлек к Улице. За уик-энд я дважды снимал трубку, чтобы позвонить БонниАмудсон и разузнать у нее, что это за мужчина, но оба раза давал задний ход. Спящиесобаки, говорил я себе. Не буди спящих собак, Майк.

В этот день со стороны Улицы к площадке вышел только я.Поискал взглядом человека в инвалидном кресле-каталке, который обозвал менялжецом и которому я посоветовал засунуть мой телефонный номер в то место, гденикогда не светит солнце.

Но я ни Дивоура, ни Роджетт не увидел.

Зато заметил Мэтти, стоявшую за забором из сетки у первойбазы. Компанию ей составлял Джон Сторроу, в джинсах и рубашке с отложнымворотником. Большую часть его рыжих волос скрывала бейсболка. Они наблюдали заигрой и переговаривались, как давние друзья. Прошло два иннинга[95], прежде чемони заметили меня. За это время я успел не только позавидовать Джону, но иприревновать его к Мэтти.

Наконец кому-то удался сильный удар, и мяч полетел к лесу,естественной границе площадки. Полевой игрок начал пятиться, но чувствовалось,что мяча ему не достать, даже в высоком прыжке. Я просчитал траекторию мяча,двинулся вдоль опушки и поймал мяч в левую руку. Зрители громкими криками приветствовалимой успех. Захлопал и полевой игрок. Бэттер тем временем не спеша обежал всебазы и вернулся в «дом».

Я бросил мяч полевому игроку и вернулся на прежнее место, кпакетикам из-под чипсов, оберткам от шоколадных батончиков, банкам из-под пива.Повернувшись к зрителям, я увидел, что Мэтти и Джон смотрят на меня.

Если и есть подтверждение того, что человек — это животное,у которого чуть побольше мозгов и гипертрофированное ощущение собственнойзначимости в миропорядке вещей, так это наше умение выражать свои чувстважестами, когда иной возможности просто нет. Мэтти прижала руки к груди, чутьсклонила голову влево, вскинула брови — и коснулась пальцами брови, словно унее что-то заболело. Мой герой!

Я поднял руку, лениво помахал ей — ерунда, мэм, для меня этопара пустяков.

Джон наклонил голову. До чего же ты счастливый, сукин сын.

Когда молчаливый обмен мнениями закончился, я указал на томесто, где рассчитывал увидеть Дивоура, и пожал плечами. Мэтти и Джон ответилимне тем же. По окончании следующего иннинга ко мне подбежал веснушчатыймальчишка в спортивной майке с номером Майкла Джордана.

— Вон тот парень, — он указал на Джона, — дал мне пятьдесятцентов, чтобы я передал вам, что вы должны позвонить ему в отель в Касл-Роке.Он сказал, что я получу еще пятьдесят центов, если вы захотите что-то емусообщить.

— Скажи ему, что я позвоню в половине десятого. Правда,пятидесяти центов у меня нет. Доллар возьмешь?

— Спрашиваете! — Он схватил долларовую купюру, улыбнувшисьво все тридцать два зуба. — Парень также просил передать, что вы клево поймалимяч.

— Скажи ему, что то же самое люди говорили и об УиллиМейсе[96].