Гурман - Александр Варго

— Открой!

Виктор в двух словах объяснил Дантисту, как искать камеру, где спрятались Катя с его раненым другом, и скрылся в туннеле. Он едва передвигал раненые ноги. Малышев ошибся или солгал. Помещение, в котором якобы находился его сын, оказалось запертым. Собственно, кто сказал, что Сережа за той дверью? Артур Малышев. Маньяк и серийный убийца! Но у Виктора не было выбора. Так или иначе, но он узнает, где его ребенок.

Боков не стал ломиться внутрь и призывать, чтобы ему открыли. Оказавшись у камеры, он вдруг испытал робость, граничащую со страхом, поэтому отправился искать эту сумасшедшую бабу.

Теперь же, когда нужные ключи были в его распоряжении, им вновь овладела паника. Виктор вспомнил о коляске, о которой говорил Малышев-младший, и его сердце защемило жгучей болью.

«Он соврал. Никакой коляски нет. Живодер просто хотел сделать мне больно, — пытался убедить себя мужчина, шаря фонарем по стенам туннеля. — С чего бы семилетнему парню сидеть в коляске?»

Наконец он оказался у искомой двери. Синяя краска местами облезла, обнажая металл, потемневший от сырости.

Виктор затаил дыхание. Он мог ошибаться, но ему почудилось, что внутри звучала какая-то успокаивающая мелодия.

Гремя ключами, он стал открывать замок. Его пальцы тряслись. Виктор два раза выронил связку.

«Психованная тварь выбросила его или проглотила, — промелькнула у Виктора мысль, когда первые два ключа оказались неподходящими. — Может, не стоит туда заглядывать? Меньше знаешь, крепче спишь».

Третий ключ тоже не подходил к замку.

«Иди домой, — убеждал его вкрадчивый голос. — К Лене, Свете. Ты убил ее. Отомстил за всех. Ведь жил же ты все эти годы без сына!»

— Я не прощу себе, — вслух сказал Виктор, сжимая в грязных пальцах четвертый ключ. — Если не узнаю.

Ключ вошел в скважину как в масло, но намертво застрял в замке. Боков устало прислонился к ледяной двери. Мелодия из детской сказки невозмутимо продолжала литься, будто издеваясь над ним.

Пальцы потянулись к ключу, слегка надавили. Металлическое ушко продвинулось чуть дальше, раздался еле слышный щелчок.

Виктор с легкостью повернул ключ. Три оборота. Железная дверь отворилась, приглашая войти. Виктор набрал в легкие воздуха и зашел в камеру.

В помещении горел свет. Если бы не отсутствие окон, то эту комнату можно было бы принять за обычную спальню.

Посредине стояла широкая кровать, застеленная покрывалом в виде леопардовой шкуры. Две взбитые подушки стояли домиками, как в приличном отеле. На полу разбросаны игрушки — роботы, машинки, пластмассовые пистолеты.

Брови Виктора сдвинулись, когда он увидел над изголовьем фотографию Малышева. Над ней была прибита милицейская фуражка, ниже красовались два скрещенных тесака.

Он поднял голову. С потолка на тонкой веревке свисало черное съежившееся тельце младенца в парике. Поблескивали бутафорские крылышки.

Кудрявый ангелок. Несчастное дитя.

Напротив кровати стояла высокая тумбочка, на ней — большой телевизор. Там же лежал крошечный мобильник, из которого на автоповторе текла колыбельная песенка медвежонка Умки. Виктор хорошо помнил этот мультфильм.

Его сердце екнуло, когда он заметил коляску, выглядывающую из-за тумбочки.

— Сережа! — вырвалось у него, и ноги Виктора внезапно стали ватными.

Сейчас все решится.

Он подошел к коляске и взглянул на то, что находилось в ней.

«Такого просто не может быть. Это не мой сын!»

Израненные ноги перестали его держать. Он упал на колени, не в силах отвести взгляд от того, что лежало в коляске.

«Мы плывем на льдине,

Как на бригантине,

По седым суровым морям.

И всю ночь соседи,

Звёздные медведи

Светят дальним кораблям», — с нежностью пела Аида Ведищева.

— Нет! — Виктор вглядывался в лицо спящего мальчика.

Оно было спокойным, даже умиротворенным. Ведь дети не обременены проблемами и тревогами взрослых.

Сережа!

Все сходится. Густые темно-русые волосы. Слегка курносый нос. Упрямый изгиб губ. Глаз Виктор не видел. Ребенок крепко спал.

Продолжая стоять на коленях, Боков беспомощно смотрел на громадный, несуразный медный кувшин, из которого через отверстия свисали две клешни.

Кистей у ребенка не было. Мальчику, судя по всему, разделили кости предплечья до самых локтей. Наверное, чтобы он хоть что-то мог ухватить.

— Нет, — снова сказал Виктор, словно это слово могло иметь хоть какое-то значение.

Он осторожно коснулся гладкой поверхности кувшина, в котором было заперто тело его спящего сына. На нем не было каких-либо задвижек или защелок. Только один запаянный шов и несколько отверстий — для рук, головы и сзади, очевидно, для выведения экскрементов.

Виктор хотел встать, но не смог. Слезы бессилия покатились из глаз.

— Она засунула его туда, когда ему исполнился год, — неожиданно раздался за его спиной голос Артура.

Виктор повернулся.

— Так делали в Древнем Китае, — вздохнув, произнес Малышев, который стоял в дверях с виноватым видом, нервно потирая костлявые руки. — Ребенка сажали в специальную вазу. Через несколько лет ее разбивали. За это время тело деформировалось, росло вширь, а не в длину. Императоры держали таких карликов при дворе. Мила хотела через два года выпустить его наружу, — вдруг добавил он с надеждой, словно это как-то могло повлиять на ситуацию.

Виктор ударил по кувшину.

— Вы разбудите его! — испуганно сказал Артур.

Боков открыл рот, чтобы ответить, но из его глотки вырвался дикий рык, не имеющий ничего общего с человеческим голосом.

— Вы не думайте. Мы с ним сказки читали, — торопливо пробубнил Артур. — Сережа очень одаренный. Смотрите! — Он поднял с тумбочки какую-то фигурку темно-желтого цвета. — Он сам вытачивает надфилем животных, медальоны разные, раскрашивает их, делает аппликации. — Артур достал из-под кровати изжеванный альбом. — Вот, посмотрите.

Глаза Виктора впились в жесткие картонные листы. Он засмеялся. Да, это весело и занимательно. Елочка из человеческих ногтей. Ежик, колючки которого сделаны из ресниц. Море из потрескавшейся кожи. Со спины, что ли, вырезали? Скала с рыцарским замком, башни которого вылеплены из зубов, а лес, расстилающийся внизу, — из волос. Цветочки. Ромашки и васильки из сосков.

— Не убивайте его, — пролепетал Артур, видя, как Виктор с перекошенным от безумия лицом поднялся на ноги.

— Аппликации, — повторил Виктор и снова залился смехом.

Он словно не замечал Живодера, шагнул к кровати и сорвал со стены один из ножей.