В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин

толку Запад, пока перестраивается советская экономика, после чего угроза возникнет вновь. На этот раз генерал произносил вполне правильные слова. Думаю, теперь: просто подыгрывал. Сказал ему, что если бы он придерживался таких взглядов в перестройку, не были бы упущены возможности исторического порядка. «Я не поверил Горбачеву», – было его признание.

Однако были и иные высказывания. Произвели впечатление слова одного видного американского политика, члена администрации Буша младшего: «Что это за единственная сверхдержава, если она играет по общим правилам». В Вашингтоне исходили из того, что открылась беспрецедентная возможность стать полновластным хозяином в мире, «проецировать американскую мощь на обозримую перспективу и даже дальше». Почему нет? Во всяком случае, почему не попытаться? Голоса сторонников более взвешенного подхода легко заглушил хор тех, кто посчитал, что у Соединенных Штатов хватит сил на все. На какое-то время и в определенных параметрах им стала не нужна даже союзная Западная Европа, что там Россия. Доктрина бывшего министра обороны Вулфовица нацеливала на «защиту свободы» повсюду, где США по собственному усмотрению считали это необходимым. Не скрывалось, что США позволено применить все средства, чтобы предотвратить появление соперника, «угрожающего интересам Соединенных Штатов»; вводилось сначала в теорию, а в скором времени и в практику понятие превентивной войны.

В заключительные годы перестройки «техасцы» Буш и Бейкер стояли еще перед одной дилеммой: Ельцин или Горбачев.

Осуществляя реформы, лидер перестройки вписывал их в свой более широкий проект обновленного социализма. Он стремился претворить в жизнь, по сути дела, социал-демократические установки, включая рыночную, но регулируемую государством, социально ориентированную экономику и демократизацию страны. Отсюда и его ссылки на того Ленина, который до 1918 г. называл себя социал-демократом. Американцам было не до тонкостей. Им оказались ближе антикоммунистические лозунги, которыми, борясь за благосклонность Запада, не стеснялся козырять Ельцин. Больше всего «агитировал» за Ельцина внутри бушевской администрации Дик Чейни, тот самый, кто едва скрывал действия, способствующие распаду СССР.

Не американские стратеги, а весь комплекс нашего внутреннего развития сыграл решающую роль в поражении перестройки Горбачева. Но в моих глазах это не уменьшает непростительность сделанного в Вашингтоне выбора. Там не смогли выйти за пределы привычных стереотипов, не хватило стратегического видения Рузвельта, Вудро Вильсона или того же Рейгана. Остается горечь от того, что столь радеющие за демократию США не поддержали в решающие минуты демократические начала в моей стране.

Отмечу для полноты картины, что бывали моменты некоторого прозрения, скорее, впрочем, в понятиях, чем на деле. Находясь в Москве вскоре после августовского путча 1991 г., госсекретарь Бейкер пишет президенту Бушу: «Неоспоримо, что успех здесь демократов исключительно важен для нас, ибо изменит мир в лучшую сторону как с точки зрения фундаментальных ценностей, так и с точки зрения наших надежд. На кону ставка, равная по значению послевоенному возрождению Германии и Японии как демократических союзников. Неуспех демократов сделает мир гораздо более угрожающим и опасным, и у меня нет сомнений, что если они окажутся не в состоянии обеспечить население, их сменит авторитарный лидер ксенофобного крыла»[126].

Двадцать четыре года спустя, в апреле 2015 г. в связи с конфликтом на Украине Бейкер высказывает в интервью Си-Эн-Эн здравую мысль: «Нам и нашим союзникам в Западной Европе нужно найти способ вернуть Россию в сообщество наций». И задним числом идет признание: «После холодной войны и раскола Советского Союза мы должны были отыскать возможность присоединения России к НАТО. Нам следовало открыть русским путь в сообщество, тогда мы не оказались бы сегодня в таком положении». Бейкер уверяет, что подобные мысли он высказывал в 1993 г., однако его не послушали. Президентом был уже демократ Клинтон, он, должно быть, не придал значение идеям бывшего госсекретаря республиканца, а зря. С другой стороны, что мешало Бейкеру провести их в жизнь, пока он был в администрации своего друга Буша (до января того же года)?[127]

Через четыре месяца после московского визита Бейкера в Кремле обосновалась новая власть. Ее глава, Ельцин, судя по предыдущим заходам, вполне устраивал американцев. И с той, и с другой стороны много говорилось об отношениях стратегического порядка. На практике американцы – мы увидим это в третьей части – не могли удержаться от искушения вести дела с Россией с позиции старшего партнера. Участие России в инстанциях, где принимались решения, «комната кнопок», исключалось по определению.

Как сформулировал американский политолог Сэм Чарап, в отношении России практиковался подход «сотрудничество без участия». Интересы, которые российское руководство считало жизненно важными, игнорировались. Подробнее – третья глава.

Под конец совсем уж гипотетическое предположение. Окажи американцы Горбачеву политическую и материальную поддержку, как об этом просили Тэтчер и Коль, Миттеран и Андреотти, сумел бы он довести перестройку до успешного завершения? Ответ, наверно, такой: шансы Михаила Сергеевича, безусловно, повысились бы.

Судьба Союза в конечном счете решалась на протяжении четырех месяцев между августовским путчем и декабрьским «беловежьем». Западная помощь в эти месяцы могла дать Горбачеву возможность справиться с ситуацией. Но в ней было отказано. Британский премьер Джон Мейджор, приехавший в Москву 1 сентября 1991 г., «обрадовал» Михаила Сергеевича: заплатите долги, затяните потуже пояса, и тогда мы («семерка», МВФ), возможно, посодействуем. Поступили как кредиторы, не как политики.

Нет таких весов, на которых можно было бы определить груз каждого фактора, вызвавшего катастрофу, что надолго отбросила Россию назад. Прав, наверное, тот философ, который сказал: в истории, равно как в повседневной жизни, происходит то, что и должно было произойти.

Прилагаю составленный мною из различных источников краткий обзор нынешних отношений с ФРГ.

С февраля 2022 г. сведена к нулю работа ведущих двусторонних форм взаимодействия. Заморожены контакты между ведомствами, регионами, муниципалитетами. Это касается и межпарламентских связей. Свернуты молодежные обмены. Германо-российский форум и Федеральное объединение германских обществ «Запад–Восток» отказались взаимодействовать с официальными российскими представителями. Совместные проекты и инициативы приостановлены. Заморожены межгосударственные консультации.

Так проводится в жизнь провозглашенная канцлером ФРГ О. Шольцем «смена эпох» в германской внешней политике. На практике это означало всеобъемлющее противостояние с Россией и нанесение ей максимального ущерба. Берлин встал на путь разрушения всего массива российско-германских связей. Политической силы, способной противостоять этому напору, в ФРГ не нашлось.

Закрыты четыре из пяти генконсульств России в ФРГ и три из четырех генконсульств Германии в России. Последовали и наши ответные меры: установлена квота на численность персонала германских загранучреждений в России и российских в Германии.

По итогам 2022 г. двусторонний товарооборот снизился почти на 17 процентов, до 49,8 миллиарда евро: немецкий экспорт упал до 14,6 миллиарда евро (–45%), импорт из России тем не менее