Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

По-другому проходило и само голосование. На думских выборах избиратель получал пустую карточку, в которую должен был вписать номер списка, за который голосует. Здесь же каждому избирателю, помимо именного удостоверения, должны были вручить столько карточек, сколько было списков (на каждой карточке был отпечатан один список, на одном или двух языках){785}, с тем, чтобы на выборах он вложил в конверт карточку с тем списком, за который желает проголосовать, и опустил его в урну. Соответственно, скажем, «Киевлянин» инструктировал своих читателей:

Из полученных вами семнадцати избирательных бюллетеней оставьте себе только один[,] на котором напечатано: Кандидатский список в Учредительное Собрание № 8 Внепартийного блока русских избирателей. 26 ноября несите этот бюллетень в избирательную комиссию, адрес которой указан на вашем избирательном удостоверении.

Остальные 16 бюллетеней уничтожьте{786}.

Такая система стала одной из причин переноса выборов в некоторых губерниях: типографии физически не успели отпечатать необходимое количество карточек. В Киевском округе было 17 кандидатских списков и 2 630 000 избирателей; таким образом пришлось отпечатать 45 миллионов избирательных карточек (восемь вагонов){787}. При этом было предопределено, что 16/17 этого количества бумаги уйдет либо на сувениры, либо в макулатуру.

Это же создавало определенный простор для нарушений – случайных ли, намеренных ли. В Киевскую городскую управу поступали жалобы избирателей на то, что во время разноски удостоверений и кандидатских списков не все избиратели получили все списки. Бывали случаи, когда избирателям вручали всего один (!) список из всего комплекта. Управа предлагала гражданам сообщать о подобных недоразумениях (?) для расследования, а недостающие списки получить в помещении самой управы либо в районных комиссиях{788}.

Всероссийское Учредительное собрание: выборы

Несмотря на все трудности, 26 ноября (9 декабря) в 9 часов утра в Киеве, как и было запланировано, открылось 114 избирательных участков. Активность избирателей с утра была в меру высокой; в некоторых местах даже образовались очереди. Первый день выборов прошел совершенно спокойно; милиция не зарегистрировала ни одного случая насилия над избирателями, столковения на почве агитации и т. п. Сама агитация протекала далеко не так активно, как во время августовских выборов в городскую думу. Не было столиков партий, за которыми бы сидели агитаторы; не было летучих митингов, за исключением Думской площади, где весь день митинговали солдаты. Как уже упоминалось, активнее всех агитировали большевики.

Недоразумения на самих участках возникали в основном по причине непонимания процесса его участниками, т. е. избирателями. Когда председатель разъяснял гражданам, что те должны сами выбрать, за какой список голосовать, некоторые заявляли: «Я не знаю»… и уходили домой, не проголосовав. «Некоторые пытались вложить в конверт все 17 списков, и очень смущались, когда им указывали, что должно вложить только один. В одном из подольских районов, когда одной даме указали, что нельзя все 17 списков подавать, она попросила разрешить ей пойти домой, чтобы посоветоваться со своими родными. Это ей, конечно, было разрешено сделать», – сообщал корреспондент «Киевской мысли»{789}.

Его коллега из «Киевлянина» описал свои впечатления с иронией (и, разумеется, не без политической заангажированности):

Всеобщее, прямое, равное, тайное, явное. (На выборах).

Эта своеобразная «пятичленная» формула, приведенная в заголовке, – не шутка.

Опыт прошлых выборов в городские думы и настоящих – в Учредительное Собрание блестяще доказал, что у нас есть всеобщее, прямое, равное, тайное и явное голосование.

Только группа русской интеллигенции голосует тайно.

Остальная же масса серых избирателей подает свои голоса тайно для самой себя, не понимая за кого она голосует, и явно для других.

В воскресенье [т. е. 26 ноября (9 декабря), в первый день голосования. – С. М.] мне приходилось наблюдать этих безграмотных граждан (не забывайте, в России их большинство).

Они приходили в комиссию, механически показывали членам комиссии свое удостоверение и недоуменно взглядывали на председателя, когда он торжественно заявлял:

– Гражданин, вы только что получили конверт: идите с этим конвертом в это отгороженное помещение, там лежит 17 списков различных партий, выберете себе тот список, которому вы сочувствуете, вложите его в конверт, и, заклеив конверт, вернитесь сюда к урнам.

«Гражданин», уныло оглядываясь, но пораженный торжественным тоном председателя, шел в «отгороженное помещение».

Через несколько минут он выходил оттуда и с отчаянием говорил:

– Да я неграмотный, я не знаю, какой список взять. Дайте мне «лучший».

Председателю снова приходилось становиться в позу:

– Гражданин избиратель, вы сами должны выбрать себе список. Этого требует закон, так как голосование тайное и никто не должен знать, за какой список вы подаете голос.

«Лучшего» списка я вам указать не могу, потому что здесь (жест в сторону стола), сидят представители различных партий и каждый из них считает свой список «лучшим», каждый из них будет протестовать, если я буду вам давать список.

Председатель устает от объяснений. Устает и «гражданин избиратель» и с отчаянием восклицает:

– Что же мне делать!

Измученный председатель не выдерживает и вскрикивает:

– Да берите тот список, который вам попадется под руку!

Это случай голосования тайного для самого избирателя.

Голосование явное для всех посторонних начинается на улице. Резвый агитатор какой-нибудь партии ловит безграмотного избирателя невдалеке от входа в помещение избирательной комиссии. Избиратель «инструктируется» и снабжается необходимым (для агитатора) бюллетенем.

Этот бюллетень, как святыня, доносится до урны.

Но в городе это все же, хотя и частые, но не массовые случаи. Что же делается в деревне? Это не так трудно себе представить. Там с посулами и обещаниями не стесняются и сообразно с этим с вербовкой голосов. <…>{790}

Нужен образовательный ценз для избирателей; «[б]ез этого ценза толка не будет», – убеждал читателей автор этой заметки. Касательно же выборов в деревне, с представителем «группы русской интеллигенции» был солидарен его политический противник, Сергей Ефремов. Он назвал эти выборы «слепыми» – напоминая, что значительная часть сельских избирателей не могла не то что оценить, а даже прочитать списки, ввиду своей неграмотности{791}. В Полтавской губернии, по его утверждению, за большевиков голосовали «одні – тому, що їхнє вухо різнули принадним закликом: “беріть зараз землю, усе панське – ваше“; другі тому, що у їх одібрано список, який випадком держали в руках, і всунуто “№ 12-й“ (большевицький)». Частыми были также случаи «коллективного» голосования, когда сельская община принимала постановление – всем голосовать за такой-то список; правда, впоследствии, при подсчете голосов, выяснялось, что не все и не всегда