Московская сага. Война и тюрьма - Василий Аксенов

Интересно превращение абстрактного, исчисляемого количествомдивизий генерал-полковника фон дем Боде в конкретного военнопленного человека.Не первый раз наблюдает Никита этот феномен в ходе войны. Прошлым летом призавершении операции «Багратион»... Сначала ты смотришь на карту, на огромный«котел», в котором «варятся» 60 000 окруженных гренадеров Хиттера. Этот «котел»скорее похож на амебу, он то расширяется на севере, то сужается на юге. Вокругамебы день за днем сжимаются стальные пальцы трех фронтов, трех отвлеченныхстратегических понятий под именами «Мерецков», «Градов», «Рокоссовский». Идеттактическая игра, перемещения колонн, пересечение коммуникаций, подсчетпроцентов потерь... У Хиттера только одно преимущество – огромное болото подбрюхом амебы. Если у него есть еще надежда, он надеется отсидеться за этимболотом до подхода каких-то гипотетических подкреплений. Однако раньше подходит«Захаров», и дальше стратегия начинает стремительно превращаться в кровь, пот ислезы, в бешеное сопротивление других. Тысячи солдат плетут себе из ивнякаэскимосские сетчатые лыжи и на них форсируют болотную топь. Хиттер приказываетсвоим гренадерам примкнуть штыки и контратаковать. Проходит два дня, и всекончено, амеба расплющена, непобедимая еще два года назад армия превращена вмечущийся по лесу панический сброд. Победители хлебают суп из брошенных надороге еще теплых вермахтовских полевых кухонь, берут из ящиков запасенныевпрок «железные кресты», ставшие среди солдат своего рода валютой.Стратегическое понятие «Бобруйский котел» в конце концов превращается всомнамбулическую фигуру немецкого генерала, одиноко бредущего вдоль дороги ичто-то бормочущего себе под нос.

У меня в «виллисе» были тогда Илья Эренбург и американскийжурналист Рестон. Мы остановились и пошли навстречу потерявшемуся генералу. Нирусского, ни английского он не знал, а я забыл свой школьный немецкий. Эренбургкое-как слепил фразу: «Кто вы такой» – и расхохотался, получив ответ: «Я немец,а не блоха!» Почти по Зощенко. Впрочем, остается на совести у Эренбурга,поскольку перевод некому было проверить.

Позднее, когда ужинали в Бобруйске, то есть когдастратегические понятия «Рокоссовский», «Мерецков», «Захаров» превратились всобутыльников Костю, Кирилла, Жору, начали говорить на эту тему, то есть опревращении военных, стратегических, исторических понятий в судьбу отдельногомаленького человека, и тут же осеклись, потому что все сообразили, чтоприблизились к опасному пределу. Могучие маршалы побаивались касаться острыхтем.

Никита вспоминал выходящего из бункера, продрогшего,измученного, явно очень грязного, в нарушение всех имперских традиций,генерал-фельдмаршала фон Паулюса. Клубок распутан, выдергивается последняяниточка, на грязном снегу Сталинграда остается человечек, мечтающий о горячейбане и смене чистого белья.

То же самое могло случиться и со мной при другом поворотесобытий, как это случилось с Андреем Власовым, когда он потерял свою армию ибыл загнан со своей Марией Игнатьевной в последний сарай. С каждым историческимдеятелем это может случиться. Вообрази себе Сталина, изгнанного из Кремля ибредущего пешком в Гори. А что произойдет в ближайшем будущем с историческимпонятием, именуемым «Гитлер»? Немецкие генералы, вроде этого фон дем Боде, иззаштрихованных участков карты превращаются в военнопленных, ну, а я излагерного доходяги с его мучительным «ну-если-еще-значит-еще» превратился вгрозное для немецкого генштаба понятие «Градов». Не следует забывать иобратного движения, я никогда не должен забывать трагикомической подоплекичеловеческих судеб.

Акт капитуляции соединения фон дем Боде происходил вгородском замке Шлоссбурга. Никита обменялся с пленным генералом рукопожатием идаже пригласил его на чай в кабинет бургомистра. Немец не выказывал никакогопрусского несгибаемого величия, наоборот, был явно благодарен за прием,словоохотлив, как будто напрашивался на дружбу.

– Вы разбили нас с помощью нашей собственной стратегииглубоких танковых клиньев, концентрации огня и пехотной массы. Оставьте намхоть это утешение, маршал Градов!

Никита благосклонно кивал, оставлял разбитому врагу хоть этомалое утешение, подмечал, с каким явным наслаждением пленный генерал-полковникобсасывает ломтик лимона.

– Маршал Градов, вы не прикажете меня расстрелять, если язадам вам один личный вопрос? – спросил фон дем Боде.

Никита тут же понял, что это будет вопрос о лагере.Разумеется, немцы знали, что я провел четыре года в заключении. Интересныйтипус этот фон дем Боде, по его вопросу можно уже судить, как он сам будет себявести в лагере.

В этот как раз момент доложили, что за генералом прибылипредставители военной разведки, и двум джентльменам, советскому и нацистскому,пришлось распрощаться. Перед уходом фон дем Боде обвел ясным взглядом стены:прощайте, мол, тевтонские скрижали. На прощанье Никита отдал ему честь и судовольствием увидел, что, пока немец шел по анфиладам, все его ребята бралипод козырек.

* * *

Вооруженные силы должны держать свое достоинство не толькопри поражении, но и в разгуле победы. То, что сейчас происходит, это чудовищнаядеградация армии. И нации! Позор нам всем, русским! Позор нашей цивилизации! Затанками мчится толпа мародеров с мешками! И это мы, которые так класснозащищались! Агиттреп опять нравственно разлагает народ! Сначала былабдительность и всеобщий донос, сегодня – эта грязная идея неудержимого мщения!Отовсюду, из всех щелей, из газет, из радио, от политруков, лезет наобалдевшего от четырехлетнего грохота бомб солдата эта подлость, и все мы,включая и меня самого, отвечаем за это. Не я ли орал: «Не давать передышкигадам»? Да ведь и нельзя было давать передышку. Однако именно из этойнеудержимости и для поддержания оной это и возникло: мстить! Ярость и жажда –жажда! – мщения! Разотрем их всех в пыль! Бей, насилуй, бери трофеи, тоесть грабь! И совершенно понятен циничный «социальный заказ». Разнуздать всолдате мародера – значит сделать его бесстрашным, свирепым варваром, значиттакой ценой приблизить цель – окончательный разгром дезорганизованного врага.Ну, а если глубже копнуть, то можно увидеть нечто еще более подлое и зловещее,осуществляемое, возможно, бессознательно, но с присущим этой банде точныминстинктом. Впервые за столько лет, после униженной рептильной жизни, наш народсовершил колоссальный нравственный подвиг, обрел новое достоинство. Надо сновапревратить его в свиней, замазать всех одним говном; иначе – несдобровать! Ну аесли еще глубже, то сколько же еще кругов этого ада нам надлежит пройти,чтобы... Но тут мысли Никиты Градова прерывались коротким приказом маршалаНикиты Градова: «Не впадать в метафизику!»