Коглин - Деннис Лихэйн

Натан налил по рюмке и поднял свою; Дэнни последовал его примеру.

— Будьте здоровы, — произнес Бишоп.

— Как? Тост не по-русски?

— Боже милостивый, конечно нет. Знаете, кем русские считают западных людей, которые умеют говорить по-русски?

Дэнни покачал головой.

— Шпионами. — Натан снова наполнил рюмки. Похоже, он прочел мысли Дэнни: — А знаете, почему Луис — исключение?

— Почему?

— Потому что он — Луис. Попробуйте хлеб. Очень вкусный.

Русская речь у стойки зазвучала громче, затем раздался неожиданно сердечный хохот, и Луис Фраина повесил трубку, подошел к столику и налил себе.

— Добрый вечер, джентльмены. Рад, что вы сумели прийти.

— Вечер добрый, товарищ, — отозвался Дэнни.

— Вы тот писатель. — Фраина протянул руку.

Дэнни пожал ее. Пожатие у Фраины было крепкое, но не настолько, чтобы казалось, будто он пытается что-то доказать.

— Рад познакомиться, товарищ, — произнес Дэнни.

Фраина сел и налил себе еще водки.

— Давайте пока избегать обращения «товарищ». Хотя я прочел вашу работу и в вашей идейной убежденности не сомневаюсь.

— О’кей.

Фраина улыбнулся. Вблизи он излучал тепло, на которое не было и намека в его выступлениях в зале «Свиного брюха», среди восторженных почитателей и приверженцев.

— Западная Пенсильвания, верно?

— Верно, — подтвердил Дэнни.

— Что привело вас в Бостон? Путь неблизкий. — Он оторвал кусочек хлеба и бросил его в рот.

— У меня здесь жил дядя. Но он уже куда-то уехал.

— Он был революционером?

Дэнни помотал головой:

— Сапожником.

— Значит, он мог уехать в хороших сапогах.

Дэнни наклонил голову и улыбнулся.

Фраина откинулся на спинку кресла и помахал барменше. Она улыбнулась и исчезла в задней комнате.

— Давайте есть, — предложил Фраина. — О революции поговорим после.

Они съели салат с уксусом и подсолнечным маслом, который Фраина называл «сведжие овошчи». Затем последовали «драники» — картофельные оладьи, и «жаркое» — говядина, опять-таки с картошкой. Дэнни не знал, чего ожидать, но еда оказалась довольно вкусной, куда вкуснее, чем похлебка, которую каждый вечер подавали в «Свином брюхе».

Ему с трудом удавалось сосредоточиваться на разговоре из-за звона в ушах. Он слышал лишь половину из того, что говорилось, а на другую половину реагировал улыбками или покачиванием головы, когда это казалось уместным. Однако его сильнее отвлекала не частичная потеря слуха: у него, в который раз за последнее время, возникло ощущение, что такая работа ему не по душе.

Сегодня из-за него погиб человек. Он заслуживал смерти, но Дэнни волновало не это. А то, что убил его — он. Два часа назад. Стоял посреди улицы и палил в него, как в дичь. В голове у Дэнни до сих пор звучали визгливые вскрики Федерико Фикары. Он до сих пор видел, как пули входят в его тело: одна — в колено, другая — в зад, третья — в живот. Любое ранение мучительно, но первое и третье — особенно.

И вот прошло всего два часа, а он снова на службе, и служба эта заключается в том, чтобы сидеть за столом с двумя людьми, главное преступление которых, похоже, состоит в чрезмерной горячности.

Вспоминая раненного в зад Федерико (эта картина беспокоила его сильнее всего какой-то своей непристойностью), похожего на затравленного зверя, он на секунду задумался: что привело к тому, что три человека палят друг в друга на улице, рядом с машиной, под завязку набитой динамитом? Бог не мог уготовить подобное даже самым презренным своим тварям. Почему Федерико стал таким? А Тесса? Бог тут ни при чем. Это все человек.

«Я убил тебя, — подумал Дэнни. — Но причины я не убил».

Тут он понял, что Фраина обращается к нему.

— Простите?..

— Я говорил, по вашим манерам не скажешь, что в вас таится такой полемический пыл.

Дэнни улыбнулся:

— Я предпочитаю изливать его на бумагу.

— Разумно. Но почему именно Общество латышских рабочих?

— Не уверен, что понял ваш вопрос.

— Вы американец, — пояснил Фраина. — Вам стоит пройти полмили по вашему городу, и вы найдете ячейку Коммунистической партии товарища Рида. И все-таки вы предпочли оказаться среди восточноевропейцев. Вам что же, неуютно среди ваших соплеменников?

— Уютно.

— Тогда почему?

— Я хочу писать, — заявил Дэнни. — А товарищ Рид и товарищ Ларкин, как известно, не позволяют новичкам пробиться в свою газету.

— А я позволяю?

— Так говорят, — ответил Дэнни.

— Вы откровенны, — похвалил Фраина. — Мне это по душе. Кстати, у вас попадаются неплохие места. Я о ваших размышлениях.

— Спасибо.

— Но есть и излишне вычурные. Так сказать, напыщенные.

Дэнни пожал плечами:

— Я писал по велению сердца, товарищ Фраина.

— Революции нужны люди не с сердцем, а с головой. Ум и точность — вот самые ценные качества для нашей партии.

Дэнни кивнул.

— Значит, вы хотели бы сотрудничать в нашей газете. Верно я понимаю?

— Очень хотел бы.

— В этой работе мало романтического. Да, время от времени вы будете писать, но главным образом — работать в типографии, раскладывать корреспонденцию, печатать на конвертах фамилии и адреса. Сумеете?

— Конечно, — ответил Дэнни.

Фраина снял с языка табачную крошку и бросил в пепельницу.

— Приходите в контору в следующую пятницу. Посмотрим, как у вас будет получаться.

«Как все просто, — подумал Дэнни. — Как все просто».

Выйдя из «Октября», он увидел, что Луис Фраина и Петр Главяк шагают перед ним, а Натан Бишоп спешит по мостовой, чтобы открыть заднюю дверцу «олдсмобиля». И тут по пустынной улице разнесся звук выстрела. Петр Главяк сбил Фраину с ног и прикрыл своим телом. Очки Фраины отлетели в канаву. Стрелявший показался из подъезда соседнего дома. Дэнни сорвал крышку с мусорного бака, выбил у него пистолет и ударил его в лоб. Завыли сирены. Дэнни еще раз врезал ему крышкой, и тот сел на задницу.

Он повернулся: Главяк запихивал Фраину на заднее сиденье, стоя на подножке. Натан Бишоп запрыгнул в переднюю дверцу и отчаянно замахал Дэнни:

— Сюда!

Но тут стрелявший схватил Дэнни за лодыжку и дернул на себя. Дэнни грохнулся на тротуар так сильно, что даже подпрыгнул.

Патрульная машина свернула на Колумбус-авеню.

— Газуйте! — крикнул Дэнни.

— Узнай, он из белых? — завопил Главяк, и «олдсмобиль» с визгом сорвался с места и скрылся из виду.

Два копа из первой патрульной машины ринулись в ресторан, затолкав обратно официантку и двоих мужчин, вышедших на шум. Захлопнули за собой дверь. Тут же появилась еще одна патрульная машина, резко затормозила, въехав передними колесами на тротуар. Из нее, ухмыляясь, вылез Маккенна. Джерри Гамильтон выпустил лодыжку Дэнни. Они