Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Уилл, я не хочу… – Она ткнулась лицом в бок лошади. Онвзял ее за плечо, развернул к себе. Мягко, потому что она в общем-то и несопротивлялась. Она беспомощно смотрела ему в лицо, видела, какой он еще юный,как далеко он от родного дома, и внезапно осознала, что ей перед ним неустоять. Она хотела его всей душой, жаждала его. И с радостью отдала бы годжизни, чтобы прикоснуться к его щекам и ощутить ладонями его кожу.

– Тебе недостает отца, Сюзан?

– Да, – прошептала она. – У меня до сих пор щемит сердце.

– Точно так же мне недостает матери. – Теперь обе его рукилежали у нее на плечах. Один глаз он прищурил. Слезинка прокладываласеребристую дорожку по его щеке.

– Она умерла?

– Нет, но что-то случилось. С ней. По отношению к ней. Черт!Как я могу об этом говорить, если даже не знаю, что и думать? В определенномсмысле она умерла. Для меня.

– Уилл, это же ужасно.

Он кивнул.

– В последний раз, когда мы виделись, она так посмотрела наменя, что этот взгляд останется со мной до гробовой доски. Стыд, любовь,надежда, все смешалось в нем. Стыд, потому что я все видел и знал. Надежда, чтоя пойму и прощу… – Он глубоко вздохнул. – В тот вечер, когда обед подходил кконцу, Раймер сказал что-то забавное. Все рассмеялись…

– Если я и смеялась, то лишь потому, чтобы не выделятьсясреди остальных, – вставила Сюзан. – Мне он не нравится. Я думаю, он все времяплетет какие-то заговоры.

– Вы все смеялись, а я посмотрел в дальний конец стола. НаОлив Торин. И на мгновение… только на мгновение… подумал, что она – моя мать.То же лицо. Лицо, которое увидел я однажды утром, открыв не ту дверь не в тотчас и столкнувшись с матерью и ее…

– Замолчи! – Она подалась назад, подальше от его рук. Внутриу нее все пришло в движение. Все запоры, стены, плотины, которые она с такимупорством возводила, рухнули в один миг. – Замолчи, просто замолчи, не хочу я оней слушать.

Она схватила поводья Пилона, но мир подернулся пеленой слез.Сюзан зарыдала. Почувствовала на плечах его руки, разворачивающие ее к себе,сопротивляться не стала.

– Мне так стыдно, – пробормотала она. – Мне стыдно, и янапугана. Я забыла лицо моего отца и… и…

И я никогда не смогу его найти, хотела сказать она, ноговорить ей не пришлось вовсе. Он закрыл ей рот поцелуями. Поначалу она толькопозволяла себя целовать… а потом уже целовала сама, яростно и отчаянно.Большими пальцами осторожно стирала влагу из-под его глаз, потом, как и хотела,прикоснулась к щекам ладонями. И испытала ни с чем не сравнимые ощущения: ещемягкая, не знающая бритвы щетина наэлектризовала все ее тело. Она обхватила егошею руками, их губы слились, они целовались и целовались меж двух лошадей,которые переглянулись и опять принялись щипать траву.

To были лучшие поцелуи в его жизни, не забывающиеся никогда:мягкая податливость ее губ, подпирающие их изнутри ровные и твердые зубы.Страстные поцелуи, без тени застенчивости. Остались в памяти и аромат ее дыхания,и упругость тела. Его рука скользнула к ее левой груди, легонько сжала,почувствовала, как бьется ее сердце. Вторая рука поднялась выше и зарылась вволосы. Их шелковистость он запомнил навсегда.

А потом она отпрянула, с горящим от страсти лицом, одна рукакоснулась губ, которые распухли от его поцелуев. Из уголка нижней текламаленькая струйка крови. Ее глаза, широко раскрытые, не отрывались от его глаз.Грудь вздымалась и опадала, словно после долгого забега. А между ними пробегаливолны, которых ему больше не довелось испытать.

– Хватит. – Голос ее дрожал. – Пожалуйста, хватит. Если тыдействительно любишь меня, не дай мне потерять честь. Я дала слово. Потом можетбыть что угодно, после выполнения обещания… если ты все еще захочешь меня…

– Я готов ждать вечно, – ответил он, – и сделать для тебячто угодно, но не отойду в сторону, чтобы смотреть, как ты уходишь с другиммужчиной.

– Тогда, если ты меня любишь, держись от меня подальше.Пожалуйста, Уилл!

– Еще один поцелуй.

Она тут же шагнула к нему, доверчиво подняла голову, и онпонял, что может делать с ней все, что хочет. Она, по крайней мере в тотмомент, не принадлежала себе, она признавала его власть над ней. Он мог сделатьто, что Мартен сделал с его матерью, возникни у него такое желание.

Мысль эта охладила страсть, превратила жаркий костер враскиданные угли, едва тлеющие в темноте. Смирение его отца,

(Я знаю об этом два года)

пожалуй, более потрясло Роланда. Как он мог влюбиться в этудевушку (любую девушку!) в мире, где выживают только жестокие сердца? Как онмог пойти по пути Мартена? Однако он любил ее.

И вместо страстного поцелуя он легонько коснулся уголка рта,откуда вытекала струйка крови, почувствовал губами соль, по вкусу не отличимуюот его слез, закрыл глаза и задрожал, когда ее рука погладила ему волосы назатылке.

– Я не хотела причинять боль Олив Торин, – прошептала Сюзан.– Так же, как и тебе, Уилл. Я многого не понимала, но теперь поздно что-либоисправлять. Но благодарю тебя… ты не взял то, что мог бы. И я всегда буду тебяпомнить. Твои поцелуи. Ничего лучше я не знала. Словно небо и земля слилисьвоедино.

– Я тоже запомню. – Он наблюдал, как она садится на лошадь,вспомнил ее обнаженные ноги, мелькнувшие в темноте в ту ночь, когда они впервыевстретились. И внезапно понял, что не может отпустить ее. Протянул руку,коснулся ее сапога. – Сюзан…

– Нет, – покачала она головой. – Пожалуйста.

Он отступил. Не зная, как ему это удалось.

– Это наша тайна. Да?

– Да.

Она улыбнулась… но очень уж грустно.

– Держись от меня подальше, Уилл. Пожалуйста. И я будудержаться подальше от тебя.

Он обдумал ее слова.

– Если сможем.

– Мы должны, Уилл. Должны.

Умчалась она галопом. Роланд стоял рядом с Быстрым, провожаяее взглядом. Стоял и когда она скрылась из виду.

Шериф Эвери и его помощники Дейв и Джордж Риггинс сидели накрыльце дома, в котором разместились кабинет шерифа и тюрьма, когда мистерСтокуорт и мистер Хит (у последнего на седле по-прежнему торчал этот идиотскийптичий череп) проехали мимо. Колокол только пятнадцать минут как отбил полдень,и шериф решил, что юноши отправились на ленч, может, в «Молочный берег», может,в «Приют», где днем предлагали легкую закуску. Сам Эвери отдавал предпочтениеболее плотной трапезе: половине курицы или хорошему куску мяса.