Все меняется - Элизабет Говард

– Ну, хоть что-то. Он же глава компании.

– Возможно, у него получится. Ты ведь знаешь, я туда не рвусь. В управлении и руководстве от меня нет абсолютно никакого толку, так я ему и объяснил. А теперь задаюсь вопросом, есть ли толк хоть от кого-нибудь из нас.

Она подошла к нему и отвела прядь волос, падающую ему на лоб.

– Тебе надо подстричься, дорогой. Если не займешься этим в ближайшее время, я сама тебя подстригу.

– Как хорошо было во времена Брига! – продолжал Руперт. – Вот у нашего отца – у него и вправду были талант и хватка. А нас, всех троих, просто бросили в бурные воды бизнеса, потому что этого ждал от нас отец. Эдварду удавались продажи, Хью зациклился на традициях и с тех пор во всем следует наставлениям Брига, а я сам хоть и умею ладить с работниками, в остальном, похоже, имею авторитет лишь потому, что я Казалет, или же исключительно по доброте душевной. После Брига никто из нас толком не разбирался в цифрах. Нам не удалось идти в ногу со временем. У нас не было ни капитала, ни организационной структуры, чтобы развиваться…

Их разговор прервало неожиданное появление Джорджи.

– А ты почему не в школе?

– Я сказал, что у меня болит горло. А вообще меня очень беспокоит Ивлин. Вчерашнюю мышь он не съел, я оставил ему на завтрак другую, еще лучше, а сейчас прихожу домой, смотрю, съел ли он ее, – нет, не съел. Так что, по-моему, надо везти его к ветеринару. Мистер Кармайкл единственный, кто хоть что-то смыслит в змеях, а он по понедельникам только до обеда, – поедем прямо сейчас, ладно?

– Я свожу его, – согласился Руперт. – Но прогуливать уроки по любому поводу нельзя, Джорджи. Ты предупредил в школе?

– Нет, конечно. А то меня бы не отпустили.

– Я позвоню в школу, – пообещала Зоуи. – А ты принеси Ивлина.

– Он со мной, – Джорджи снял шарф и показал питона, свободно обмотанного вокруг шеи.

– Мама! Ты не забыла оставить шкурки от бекона для Риверса? – крикнул он, когда они уже уезжали. – Папа, ты мог бы ехать как можно быстрее? Может, это вопрос жизни и смерти.

И Руперт слегка прибавил скорость и усилил ощущение экстренности, очень похоже подражая сирене «Скорой помощи», чем привел Джорджи в восторг.

* * *

Для Джорджи, его любимца, у мистера Кармайкла всегда находилось время. Хоть в приемной и ждали своей очереди недовольные кошки в клетках и собаки, страдающие ожирением, ветеринар вызвал Ивлина сразу же, как только закончил осматривать выдру, без чувств лежащую у него на столе.

– Я подумал, ты захочешь на нее поглядеть, – объяснил мистер Кармайкл, стаскивая плотные резиновые перчатки.

Джорджи совершенно завороженным взглядом уставился на выдру.

– А можно погладить ее?

– Пока она без сознания – можно. Но существа они нервные и страшно кусачие, особенно если их напугать. Хозяева охотничьих выдровых собак обмазывают им ноги глиной, потому что выдра, когда кусает, сжимает челюсти, пока не услышит хруст костей. Понимаешь, она принимает глину за кость.

– У нее самый прекрасный мех в мире. А эта мордочка! А усы! Их можно приручить?

– Были такие попытки. Но не вздумай завести выдру, Джорджи. По их пищеварительной системе еда проходит всего за два часа, так что на рыбе для них немудрено разориться. Вдобавок им нужна проточная вода и возможность плавать. В природе – вот где им место. – Он знаком велел своей молодой помощнице унести выдру и осторожно поместить в клетку. – Итак, что стряслось с Ивлином?

Он размотал питона с шеи Джорджи и приступил к осмотру.

– Придержи-ка голову, я пощупаю… Кажется, у него здесь небольшая закупорка, которая мешает ему глотать. Лучше оставь его у меня на денек-другой. С ним все будет хорошо.

– А мне можно остаться вместе с ним?

– Нельзя. Но если он пробудет здесь до выходных, в субботу днем ты сможешь помочь мне принимать пациентов – если твой папа разрешит.

Руперт разрешил, медсестра принесла картонную коробку, в которую бережно уложили Ивлина.

– Я тут подумал… – заговорил Джорджи по пути домой. – Я мог бы вырыть пруд в дальнем конце сада и бегать по ларькам, где продают рыбу с картошкой – у них наверняка остается старая рыба, которую они все равно выбрасывают, потому и отдадут мне почти даром…

– Нет, Джорджи, выдру ты не заведешь. И это не обсуждается. Выдры у тебя не будет.

– Ну, папа, зачем отказывать сразу? Ты же обычно так не делаешь…

– Уже сделал – в этом случае.

Джорджи долго молчал, а потом, утирая кулаками глаза, забормотал:

– А пруд все равно не помешает – для моих тритонов, а если Картер согласится обменять несколько своих головастиков, то у меня будут еще и лягушки.

– Ясно, к чему ты клонишь. Я подумаю.

И Джорджи, который знал, что чем больше его отец думает о чем-нибудь, тем менее непреклонным становится, этого хватило. Он уже давным-давно хотел обзавестись прудом, и, в конце концов, наличие пруда не исключает выдру.

Хью и другие

Его решение бывать в Саутгемптоне дважды в неделю оказалось гораздо более обременительным, чем он рассчитывал. Для начала ему пришлось признать, что времена теперь и впрямь другие. Его отец купил этот участок перед самой войной. Обошелся он дешево, так как компания его прежних владельцев обанкротилась. Отец построил на нем лесопилку, которая успешно работала до тех пор, пока в войну Саутгемптон не попал под сильную бомбежку и она не сровняла с землей великое множество предприятий вокруг лесопилки. Район доков превратился в нагромождение обломков камня и осколков стекла, среди которых попадались сгоревшие строения и заколоченные магазины и дома. От порта не осталось почти ничего, но самый большой отель города, «Полигон», чудесным образом уцелел, как и пристань с лесопилкой, принадлежащие Казалетам. Соблюдая предосторожность, они заранее спустили самую ценную древесину в реку, и если не считать одного-двух мелких пожаров, работа пристани не прерывалась. Саутгемптону повезло даже больше, чем Лондону, предприятиям которого «Блиц» нанес значительный ущерб. А потом, поскольку древесина считалась товаром первой необходимости, Комиссия по ущербу от войны раскошелилась, и они смогли отстроиться заново. Так и повелось: Лондон был в центре внимания, а Саутгемптону его почти не доставалось. Между тем в нем многое изменилось. Доки были восстановлены, компания семьи Казалет утратила положение монополиста. Их главные конкуренты, «Пентон и Уорд», после войны действовали особенно энергично и отхватили у них изрядную долю рынка. Вдобавок назначение Тедди на пост управляющего закончилось провалом. Ему просто недоставало опыта, хотя он унаследовал способности Эдварда к продажам.

Лишь с началом поездок в Саутгемптон Хью обнаружил, что положение хуже, чем он думал. В книгах учета царил хаос, боевому духу работников падать было уже некуда, с заказами творилась неразбериха. Несколько компаний уже в письменном виде сообщили, что ввиду задержек с поставками и «по прочим причинам» они вынуждены отказаться от их услуг. Это его ужаснуло. Похоже, ни в ком не осталось ни преданности, ни приверженности традициям.