Папа - Павел Владимирович Манылов

что-то зарычало. Костыльков, ничего не понимая, оглянулся и увидел Щётку, поднимавшегося с пола и мотавшего головой. По всей видимости, он был отправлен в нокаут тем же мужичком и теперь пытался прийти в себя.

– Сука! – зарычал Щётка и двинулся почему-то не спасать хозяина, а к Костылькову. В руках у него была заточенная ложка.

Костыльков на секунду замер, растерявшись, потом сделал шаг назад. Он упёрся в металлическую стойку двухъярусной кровати и выставил вперёд кулаки, собираясь драться.

Когда Щётка приблизился и уже собирался ткнуть ложкой, сверху точно в висок ему прилетела нога и снова свалила на пол. Через мгновение спрыгнул и сам мужичок, оказавшись ростом почти на голову ниже Костылькова. Ухватив сзади Захара за худой торс, он с прогибом бросил его назад, ткнув головой в пол.

На этом бой был закончен. Захар и Щётка лежали, подавая слабые признаки жизни, а мужичок спокойно сел на «шконку» Костылькова и начал разминать шею.

– Зверьё, – то ли Костылькову, то ли самому себе сказал мужичок, – никакого умения, одни понты.

– Вы… – Костыльков попытался что-то ответить, но его как будто заклинило.

– По вашу душу приходили. Я еле успел, – спокойно объяснил мужичок, встал со «шконки» и полез к себе наверх. На какое-то мгновение он показался Костылькову знакомым. Его лицо он определённо где-то видел.

– Я спать, а вы стучите, ВОХРу зовите. Скажете, драка была между ними. – Он снова свернулся калачиком, отвернулся к стенке и засопел.

Костыльков постоял несколько секунд и, придя в себя, бросился к двери камеры.

Глава 14.2

Костыльков не спал всю ночь. Его перевели в одиночку, но уснуть всё равно не удавалось. Каждый шорох, каждый скрип заставляли его вздрагивать. Бывало, он проваливался в сон, и тогда Захар и Щётка начинали ему сниться. Они медленно подползали и тянулись к его горлу. Костыльков сразу просыпался и вскакивал, хватался за ложку и готовился отразить атаку.

Под утро, уже не понимая, где сон, а где реальность, он услышал лязг дверных замков и, приподняв голову, увидел конвоира.

– Костыльков, на выход.

Человек в форме вызывал сейчас у него больше доверия, чем любой сокамерник, поэтому он даже обрадовался.

Конвоир долго вёл его по коридорам, пока не доставил к кабинету начальника следственного изолятора. Внутри ждали три человека: адвокат Станислав Аркадьевич Бонза, следователь и начальник СИЗО. Первым подбежал адвокат, схватил руку, затряс.

– Доброе утро, Александр Александрович! Всё хорошо, мы добились подписки о невыезде. Сейчас вас отпустят.

Костыльков вяло ответил на рукопожатие и просто стоял, поглядывая на каждого из присутствующих.

– У меня только один вопрос, и я вас оставлю, – сказал начальник тюрьмы. – Вы будете писать заявление о нападении?

– Какое нападение? – вскрикнул адвокат.

– Нет, – тихо ответил Костыльков, – никакого нападения не было. Два человека подрались. Я здесь ни при чём.

– Ну вот и ладненько. – Начальник покинул кабинет, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Александр Александрович, присаживайтесь. – Следователь указал на стул, сам сел за письменный стол. – У меня к вам несколько вопросов, после чего я возьму с вас подписку о невыезде и вы сможете вернуться домой.

Костыльков молча сел, его адвокат продолжал стоять. Он открыл небольшой блокнот и достал из внутреннего кармана золотой паркер.

– На бутылке с поддельной акцизной маркой, найденной у вас дома, отсутствуют ваши отпечатки пальцев. – Следователь смотрел очень внимательно, сверлил взглядом.

– Ещё бы, – ответил Костыльков, начавший приходить в себя.

– Да, это так… – продолжил следователь. – Там обнаружены некоторые отпечатки, но в нашей базе таких нет. Кто мог принести эту бутылку? Кто бывал в вашей квартире в последние дни, кроме вашей жены и дочери? Могли ли они принести эту бутылку?

– Моя жена и дочь не имеют никакого отношения к этой бутылке, – отделяя каждое слово, произнёс Костыльков. – Её принес тот, кто хотел меня подставить. Я вернусь домой и выясню, кто был в нашем доме.

– Я вас понял. – Следователь протянул Костылькову подписку. Адвокат тут же взял её в руки и, не найдя никаких нарушений, вернул подопечному вместе с золотой ручкой. – Не смею больше задерживать. В ближайшее время я вас вызову снова.

Костыльков всё подписал. После этого ему вернули вещи, изъятые при аресте, и выпустили на волю.

На улице было холодно. Пронзительный ветер гнал мокрый снег, сыпал за воротник, сёк лицо. Костыльков вдыхал полной грудью эту неприятную смесь грязи и воды, подставив голову и грудь навстречу ветру. Он стоял так с минуту, прикрыв глаза и подняв лицо вверх. Потом Бонза тронул его за рукав и пригласил к себе в автомобиль. Других встречающих у ворот СИЗО не было.

– Вас домой? – спросил адвокат, когда они оба сели в машину.

– Да, – коротко ответил Костыльков, – пришло время самому во всём разобраться.

– Если нужно, звоните. – Бонза достал из портфеля сотовый телефон и протянул Костылькову. – Игорю Иосифовичу я не говорил о вас, хотя он вчера интересовался.

– Вот и хорошо. Будет сюрприз. – Костыльков улыбнулся и, повернувшись к боковому стеклу, с наслаждением начал наблюдать за дорогой.

Все сорок минут, пока они ехали, Костыльков думал о том, кто мог принести эту злосчастную бутылку. Без ведома домашних в дом никто проникнуть не мог, значит, кто-то из своих. В любом случае Света или Настя знают ответ на этот вопрос.

– Приехали. – Бонза прервал раздумья Костылькова, остановившись у ворот в жилой комплекс.

– Спасибо, Аркадьич. – Костыльков протянул ему руку и, попрощавшись, вышел из машины.

Как только он вошёл в подъезд, сразу ощутил прилив сил. Он соскучился по дому и семье. Перепрыгивая через несколько ступенек, Костыльков на ходу достал ключи и за несколько секунд добрался до своей квартиры. Замки были смазаны идеально, поэтому открыть дверь получилось бесшумно. Он услышал негромкий голос жены, разговаривающей где-то на кухне. Не снимая обуви, прошёл на звук и встал как вкопанный, увидев, как его Света и Моцарт завтракают на кухне и мило что-то обсуждают.

С закипающей злостью он просто стоял и наблюдал. Они даже не сразу заметили его, продолжая пить чай из сервиза, который достался Костылькову ещё от деда.

– Саша! – вдруг увидела его жена и, вскочив со стула, бросилась к нему на шею.

Костыльков молча оттолкнул её, не давая себя обнять.

– Саныч, ты почему не предупредил? – подал голос Моцарт. – С Бонзой я вчера разговаривал, он мне ничего не сказал.

– Вы мне что тут зубы заговариваете? – перебив обоих, выкрикнул Костыльков. – Ждали они меня… я вижу, как вы тут ждёте…

– Саша! – Светлана остолбенела. – Ты что говоришь? Мы просто сидим и пьём чай. Думаем, как тебе