Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - Джудит Херрин

Но его раздражают унизительные социальные меры, такие как отказ сидеть за одним столом, вести беседу с бедным, разрешение заключать браки богатым и бедным – последние уверены, что такая стратегия поможет бедности исчезнуть. Необходимо разделить изобилие богатых: «…смешением противоположностей можно было бы избежать этих крайностей и достичь необычайно целительной середины». Крайности он перечисляет: «Вашим является тонкое вино в золотых кубках, а нашим – прокислое старое вино в глиняных кружках. Вам – прекрасные златотканые одежды, нам – власяницы. Вам – различные изысканные кушанья, нам – грубый хлеб и соленая рыба. Вам – золотые монеты наилучшего качества, накопленные в изобилии в деревянных ларцах, нам – оболы из серебра и меди, да и те рассчитаны на каждодневное пропитание. …Вы имеете дорогие купальни; о вашей жизни заботятся лучшие врачи, для вас – лучшие лекарства, благовонные мази и душистые коренья из Египта. …У вас – первые места в собраниях, изобилие вещей и связанные с ними наслаждения, всеобщее благоговение и почитание, немедленное исполнение ваших желаний и множество всякого добра со всех концов земли и моря. Мы же, проводящие свою жизнь в постоянной нищете и бедности, не принимаем участия ни в одном из этих [удовольствий]. Ваша одежда меняется в соответствии со временем года и погодой, на нас же всегда одни и те же нищенские рубища, которые мы случайно имеем, – грязные и кишащие паразитами». Упоминает бедный и о пышных похоронах богатых с роскошными могилами, псалмами и песнопениями, горюющими родственниками и плачущими женщинами. А бедняка кое-как зароют в землю. Зато «скромные похороны являются предвестником прекрасного воскресения». Бедный упрекает богатого, говоря, что даже «евреи и магометане человеколюбивы и милосердны, а ученики Христа… бессердечны и скупы по отношению к единоплеменникам» и заслуживают того, чтобы их лишили благ в будущей жизни.

Макремволит никоим образом не был мятежником. Как и другие авторы XIV в., он принадлежал к группе литераторов, которые писали речи для произнесения при дворе и работали в гражданской администрации. Но его трактовка происходивших событий XIV в., особенно успеха турок, сделала его больше реалистом, чем всех остальных. Он интерпретировал разрушение купола церкви Св. Софии в 1346 г. как знак конца света (хотя купол быстро отремонтировали) и винил византийцев в греховной жадности и аморальном поведении.

«Разговор» – вымышленный текст, а вовсе не прямой рассказ о бедности в Византии. Но скорбные жалобы, вложенные в уста бедняка, так же как презрение богатея, не могли не отражать современные автору реалии. Многие из тех, кто присоединились к зилотам и другим силам, выступавшим против знати, недовольным чрезмерными богатствами, накопленными такими семействами, как Кантакузины, реагировали бы так же, как бедняк из «Разговора», на глубокую пропасть между имущими и неимущими. Исключительным является, пожалуй, продолжительный эффект восстания зилотов, которое вывело Фессалоники из-под контроля империи на семь долгих лет.

Со временем, однако, совет 12-ти разделился в вопросе о том, как быть с очевидным итогом гражданской войны. В феврале 1347 г. Иоанн Кантакузин вошел в Константинополь и заставил императрицу Анну пойти на компромисс, которым являлись отставка патриарха Калеки и женитьба юного Иоанна V Палеолога на дочери Иоанна VI Елене Кантакузине. Таким образом объединились две соперничавших семьи. Хотя некоторые сторонники Кантакузина были разочарованы тем, что император не основал свою династию. Оказавшись перед лицом таких перемен, зилоты продемонстрировали свою враждебность, предав публичному сожжению все приказы из столицы. Они предложили пригласить на роль лидера императора Стефана Уроша IV Душана, который уже называл себя императором сербов и греков, решив, что их собственная независимость будет под меньшей угрозой, если они примут сербского короля, чем если признают правителем Иоанна VI Кантакузина. Стефан Душан с большой радостью ввязался в склоку и отправил войска, чтобы взять под контроль город.

Это приглашение вызвало среди зилотов раскол, который подтолкнул Алексея Метохита к действиям против Андрея Палеолога. Он разгромил гильдию моряков, объявил о своей поддержке Кантакузина и отказался впустить сербов в город. Получив такую новость, Иоанн VI отплыл из столицы вместе со своим юным соправителем и выслал своего сына Матвея с армией, усиленной турецкими вспомогательными войсками. С помощью недовольного сербского офицера и турецких моряков он в 1350 г. вошел в Фессалоники, вынудив Андрея Палеолога искать убежища на горе Афон. Зилотов арестовали и выслали из города или отправили в Константинополь для суда. Иоанн V Палеолог, которого зилоты поддерживали, был объявлен императором, а Григорий Палама стал митрополитом города. В одной из первых проповедей он заклеймил мятежников, назвав их дикими зверями, и призвал к миру и гармонии под управлением династии Палеологов.

Иоанн VI Кантакузин был вынужден отказаться от общественной жизни – народ продемонстрировал явное неодобрение его политики – союза с турками. Он принял в монашестве имя Иоасаф и написал «Историю». Стараясь оправдать собственную роль в гражданской войне, он обвинил зилотов в чрезмерном насилии и представил их мятеж так: «Он распространился как ужасная зловредная болезнь, вызывающая такие же чрезмерности даже в тех, кто раньше были умеренными и разумными людьми… Все города присоединились к этому мятежу против аристократии, а те, кто задержались, старались наверстать упущенное, превзойдя примеры, показанные им другими. Они сохранили всю бесчеловечность и даже убийства. Бессмысленный порыв назывался бесстрашием, а отсутствие сочувствия и человеческой симпатии – верностью императору».[68]

Аристократов он характеризовал как истинную элиту, избранную по признаку хорошего происхождения бедняками, жаждавшими мести. Он также заявил, что средний класс был принужден поддержать мятежников. Полностью осудил насилие городской толпы константинопольский чиновник Феодор Метохит, который лишился почти всего имущества, когда его дворец подвергся нападению в 1328 г., то есть задолго до событий в Фессалониках. Позднее он восстановил и украсил церковь Спасителя в Хоре, где он изображен покровителем, облаченным в придворный костюм. Ясно, что зилоты сумели использовать народный гнев к людям, считавшимся в Византии супербогатыми. Но предсказуемым был и итог: богатейшие смогли восстановить свое богатство.

В последующей истории Фессалоник мать Иоанна V Палеолога Анна Савойская восстановила правление элиты. Эта женщина с 1351 г. до самой своей смерти в 1365 г. управляла городом, словно он принадлежал ей. Во время гражданской войны, когда ей не хватало денег, она заложила венецианцам драгоценности короны и получила ссуду в 30 тыс. дукатов, которые так никогда и не были возвращены. Среди последующих правителей города можно назвать юного Мануила II (император в 1391–1425 гг.), который был вынужден бежать в 1387 г., и его сына Андроника, который передал защиту города венецианцам в 1422 г. К этому времени Фессалоники находились в практически непрерывной блокаде турок, и венецианские чиновники оказались не более успешными, чем византийские, – в 1430 г. город пал. Практический опыт зилотов больше не использовался, но их семилетний эксперимент с более коллективной и народной формой правительства положил начало тенденции будущего: несколько итальянских городов уже приняли республиканские формы, и некоторые западные центры, такие как Барселона и Гданьск, следовали по их стопам. Торговая деятельность Фессалоник и гильдия моряков облегчили свержение естественного порядка, когда богатые правили бедными, а зилоты доказали, что Византия может порождать и мятежников, способных «отодвинуть» традиционное правительство, воспользовавшись социальными проблемами.