Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

– Я знаю способности вилецких егерей лучше тебя.

– Не сомневаюсь. Еще бы, заполучить в послушники их воеводу.

– А ты разведал немало. Но дальше твоя цепочка рушится. Да, пять из восьми – это немало, а все же до системы недотягивает. К тому же вольнодумцы – из них лучшие схимники получаются. А от вольнодумства до мятежа – один шаг. Вот если бы еще хотя бы один мятежничек, совсем маленький, – тогда я с тобою согласился бы.

– Пират, к примеру, подойдет? – ухмыльнулся брат.

– Неубедительно, – покачал я головой. – Кто у нас, кроме тебя, остался? Близнецы? Мечтатель и Ведьма. Оба они даже моря не видели. Поверь мне.

– Они – как раз исключение. Ведьму Экспериментатор взял за острый ум и способность к просчету вариантов, которую путают со способностью предсказывать будущее. Кстати, большинство из нас попали в выводок учителя именно благодаря ее просчету наших действий. А Мечтатель просто был взят за компанию с сестрой. И оказался самым бесполезным. Я даже не знаю, где он сейчас болтается.

– Да уж, – согласился я. – Талантами он никогда не блистал. Зато гонору дурного хватало.

– Ага. – Механик хохотнул. – То с Атаманом рубку на саблях затеет, то с Книжником на руках борется. А как он однажды к Паучихе подкрадывался… Вы с Мятежником тогда ушли на месячное голодание. Помнишь?

– Как же не помнить! Месяц жить на одной воде!.. Постой. – Я вдруг понял. – Механик, не может быть. Ты был пиратом?

– А я все ждал, когда же тебя осенит. – Он вдруг сник, ссутулился еще больше. На губах появилась печальная отстраненная улыбка.

– Ты же изобретатель!

– Ага, изобретатель, – проворчал он. – Про «вороньи клювы» слышал?

– Абордажные мостики со штырями на конце, заточенными на манер гарпуна?

– Примерно. Моя придумка. Понимаешь, пираты нечасто носят доспех. С корабля на корабль прыгать неудобно при абордаже. А если оступишься и упадешь в воду – сразу на дно утянут. Вот я и придумал «клювы». Наши матросы сходились с вражеским кораблем борт к борту, а потом несколько таких помостов соединяли суда. После этого наша абордажная команда, даже в простых кольчугах, легко сминала впятеро превосходящие силы противника. Просто шли вперед стеной щитов. У противника зачастую и щитов не имелось. И пистоли тогда были не в пример слабее. Это потом я усовершенствовал формулу пороха, придумал нарезное оружие и специальные пули под него. А еще книппели.

– Это что такое?

– Два ядра, соединенные цепью. Такелаж крушили отлично. Тоже моя придумка времен пиратства. А еще десантные круги из пробкового дерева. Да и крепление косого паруса я усовершенствовал так, что он позволял галсами идти даже против ветра. Эх, молодость! Это вам не честных прохожих пугать, из кустов выпрыгивая. Тоже мне благородные разбойники.

– Так ты и в Заморье был? – Я пропустил его шпильку мимо ушей.

– Не доходили. На островах кое-каких бывал, нападали даже на колонии тамошние златомостцев. А в Заморье не высаживались. Да и зачем? На побережье они богатств не держат. Пираты от этой привычки их давно отучили.

В этот момент скрипнули петли. Гнусавый голос затянул:

– Люди добрые, подайте пару монет от щедрот ваших несчастному калеке, пострадавшему в Бочажской резне во имя свободы от Империи, да будет она разрушена.

Открылась дверь, ведущая в нашу комнату. Я уже понял, кто пожаловал. Тщедушная фигура мужчины, одетого в мешковину. Он хромал на правую ногу и казался перекошенным. Худощавое лицо с заострившимися чертами носило следы жизни впроголодь. Гнойные капельки в уголках раскосых глаз, на носу – бородавка. Волосы давно не мыты, кое-где свалялись в колтуны.

– Все юродствуешь? – неодобрительно спросил Механик.

– А ты все умничаешь? – прогнусавил Бродяга.

Он похромал в комнату и плюхнулся на стул недалеко от меня. В нос ударила вонь давно не мытого тела. Я не сразу обратил внимание, что Бродяга пришел не один, настолько колоритный образ предстал передо мной в его лице. Второй схимник оказался среднего роста, обычного телосложения. Одет вполне опрятно. Темно-зеленый кафтан, такого же цвета штаны, заправленные в высокие сапоги. Цепкий взгляд голубых глаз, аккуратно подстриженная светлая бородка и усы. Волосы – тоже светлые, со стальным отливом, слегка вьющиеся, подрезаны на уровне шеи. Немного курносый нос, щеки впалые, высокий лоб без единой морщины. Казалось, этого человека ни разу не смущали сомнения, он всегда четко видит цель и знает, как до нее дойти.

– Здравия всей честной компании. – Он поклонился не ниже, чем требовали правила приличия.

– И тебе здравствовать, – ответил Механик за всех на правах хозяина.

Мы встали и ответили таким же поклоном.

– А кормежка во сколько? – поинтересовался Бродяга.

– Если ты заявился сюда, чтобы пожрать на дармовщинку, то мог бы и не приходить, – откликнулся Механик.

– Я еще и на баньку надеялся.

– Могу окатить помоями. Может, пахнуть лучше станешь. Чем не банька? Тебе уж всяко не повредит.

– Зачем такие жертвы? Твои помои небось загнать в перегонный куб – так спирт чистейшей пробы получить можно.

– Откуда слов таких набрался, «перегонный куб», «спирт», «проба». Уж не твои ли блохи нашептали?

– Да уж, блохи у меня знатные, схиме обученные. Хочешь, поделюсь?

– Благодарю покорно, мне с людьми привычнее.

– Караванщик не с вами? – Я поспешил прервать грозивший затянуться обмен «любезностями».

– Мы заходили к нему в караван-сарай, но он там не ночевал, – ответил человек в зеленом, видимо Егерь.

– Думали, уже здесь, – подтвердил Бродяга, и голос его неуловимо изменился, стал серьезнее. – Хотя наш брат – известный нелюдим, мог и не прийти.

– И не придет, – произнес Механик, и я увидел, как словно бы туча набежала на его лицо. – Сегодня его труп всплыл в порту.

– Что?!

Вот теперь я увидел морщины на лбу Егеря, гневную складку между бровями.

– То самое. Его убили. И, насколько я знаю, это третья смерть в нашем поколении.

Я прикинул: Палач, Отшельник, а теперь Караванщик. Выходит, третья. И тут вспомнилось все: ночной порт, тихий всплеск, капля крови на пирсе и силуэт могучего мужчины в переулке, слишком приметный, чтобы я мог ошибиться.

– Не знаю, кто третий, но мы лишились второго брата. – Тон Бродяги был спокоен. – Как он погиб?

– Странно. – Механик тяжело вздохнул. – Очень странно. Сперва ему вогнали в шею нож сзади. Перебили спинной мозг и повредили голосовые связки. А потом отрубили руки и столкнули в воду. Он еще оставался жив. Умер ближе к полудню. Если можно так сказать, задохнулся.

– Действительно, странно. – Ловец нахмурился. – После удара ножом он остался совсем беспомощным. Тела не контролировал, даже «воплем гнева» не мог ударить. Почему бы просто не отрубить голову.