Чужое наследие - Вячеслав Шалыгин

– Думаю, я понял, в чем смысл вашего предложения, – сказал Вальтер, – но боюсь, что Эйзен слишком важен для Коалиции, чтобы Военный Совет одобрил наш нейтралитет. Пока арсеналы Колоний не опустели, Коалиция может силой удержать нас от выхода из своих рядов.

– Мы же условились, что говорим о ближайшем будущем, а не о текущем моменте, – напомнил Ермаков. – Все, что от вас требуется, – сохранять хорошую мину и не лезть в гущу событий. А когда наступит благоприятный момент, я дам вам знать.

– А если у вас не будет такой возможности? – Вальтер покачал головой. – Не хочу, как говорится, «каркать», но… это война.

– В этом случае следите за поведением правительства Европы. Появление в земном «кофе» европейских «сливок» станет сигналом для вас и всех, кто пожелает присоединиться к нашей партии мира.

– Трудно поверить, что Европа пойдет на сближение с Землей… Впрочем, в отсутствие Преображенского князь Бородач, наверное, сумеет справиться с предубеждениями… Я подумаю над вашим предложением, господин Ермаков.

– Большего я пока и не прошу, – шеф сделал ударение на слове «прошу». – Всего наилучшего, господин бургомистр… Ах да… чуть не забыл. Вам сдался великокняжеский конвой, не так ли?

– Да, девять крейсеров и восемнадцать рейдеров сопровождения. Около трех сотен человек личного состава. – Вальтер взглянул на гостя вопросительно. – У вас есть пожелания по их содержанию? С ними обращаются весьма достойно. Все-таки мы все одной крови.

– Особых пожеланий нет. Просто помните, кто они, и не отдавайте их союзникам. В решающий момент это вам зачтется.

– Я пока не принял решения, как поступлю в этот гипотетический «момент», – напомнил Вальтер.

– Уверен, вы поступите правильно. Всего доброго, господин бургомистр. – Ермаков вежливо раскланялся и покинул каюту.

Вальтер все сделает правильно. В этом шеф охраны Седьмого литейного не сомневался. Бургомистр с самого начала был не в восторге от перспективы участвовать в этой войне. Нейтралитет и хорошая прибыль ему более по душе. А значит, когда наступит время «Ч», Эйзен выйдет из Коалиции и тем самым лишит ее важнейшего преимущества – практически неограниченных, бесперебойных поставок оружия. А без оружия все эти «золотые дивизии» Щукина – организованная толпа.

Ермаков прошел по гулкому стыковочному коридору на свой корабль и, когда за спиной сомкнулись створки шлюза, незаметно утер испарину. Как ни крути, переговоры дело непростое. Даже когда точно знаешь, на какие кнопки нажимать и какие струны в душе собеседника задеть. Шеф прошел в ходовую рубку и плюхнулся в капитанское кресло.

– Успешно? – спросил сидящий в кресле пилота человек.

– Да, – Ермаков потер затылок. – Конечно, не так, чтобы легко и непринужденно… Даже голова заболела.

– Боль уходит, – спокойно сказал человек. – Так?

– Да, – Ермаков удивленно взглянул на него. – Все в порядке. Как ты это сделал?

– Попросил ее уйти. Так же, как ты попросил Вальтера. Просьба часто лучше приказа. Летим дальше?

– Летим, – Ермаков почувствовал прилив бодрости. – Куда?

– На Марс, конечно.

– Куда?! – от удивления шеф охраны даже привстал. – В гости к принцам Триумвирата? Ты шутишь?! О чем с ними говорить?

– О том же, – человек остался невозмутимым. – Ты просто попросишь их одуматься, и они это сделают.

– Скорее они вздернут меня на ближайшем дереве!

– На Марсе деревья низкие, – человек усмехнулся. – Бояться нечего.

– Это… безумие, – Ермаков нехотя активировал ходовой пульт. – Марсиане настроены весьма решительно и… агрессивно. Они подняли бунт, несмотря на присутствие Преображенского, а ты хочешь, чтобы я убедил их сдаться, когда Великого Князя нет даже поблизости от Солнечной. Абсурд!

– Он скоро вернется, – уверенно заявил человек.

– Откуда ты знаешь?

– Он всегда возвращается. Такова его Судьба…

Ермакова туманное заверение человека не убедило. Он привык опираться на что-нибудь более весомое и обоснованное. Но шеф все равно подчинился. Этот странный человек восточной наружности появился в его корабле буквально ниоткуда, и с того момента шеф охраны Седьмого литейного делал лишь то, что ему велел загадочный гость. Причем делал не через силу, а добровольно. Он почему-то верил этому невысокому, пухлому человечку. Наверное, потому, что первый же совет незнакомца дал ощутимые результаты. Ермаков «завербовал» Бородача и вызволил из грацианского плена свою дочь. Уже за одно это Ермаков был благодарен гостю и готов выполнить любые поручения. Вербовка Вальтера оказалось следующим. А самым первым было шоу на Руре, где Совет Директоров «РУСТа» неожиданно воспылал лояльностью к гибнущему ОВК и принял решение начать тайную экономическую войну против Коалиции. И вот новое испытание, да еще какое! Марс! Сверхзадача – убедить пламенных революционеров, что они не правы. С ума сойти!

Договориться с марсианами казалось нереальным в кубе. А вообще-то, даже интересно. Попробовать добиться невозможного. Вдруг получится? А если и не получится, что терять? В конце концов, не вздернут же на самом деле.

Ермаков скомандовал «к Марсу» и нажал сенсор «старт». Корабль мгновенно рассчитал прыжок и начал разгон…

Глава 3

В темноте нет тепла жизни, в тишине нет звуков жизни, а в пустоте нет вообще ничего животворящего. Короче, тоска. Даже если знаешь, что вокруг не абсолютная пустота, а некое свернувшееся в змеиный клубок пространство, легче не становится. Ведь воспринимать его обычными органами чувств невозможно, а непосредственное восприятие для человека важнее теоретической убежденности. Пять измерений или восемьсот пять, в этой ситуации не имеет никакого значения. Их нельзя увидеть и пощупать, а потому для человека все это пустой звук… Вот ведь придумали выражение… Пустой звук… Бессмыслица. Хотя, если прислушаться, пустота все-таки звучит. Человек не дает ей стать абсолютной, пока он жив. Гудит, проталкиваясь по сосудам кровь, глухо стучит сердце, посвистывает, покидая легкие и снова их наполняя, воздух, шуршит одежда, в животе урчит, наконец.

Горохов почесал кончик носа. Из-за нервной дрожи царапнул переносицу и поморщился. Где-то рядом скрипнул кожей кресла Воротов. Преображенского Горох не слышал. Эрга тоже. Лейтенант нервно вдохнул. Воздуха было полно, и пока он оставался свежим, но Горохову уже начало грезиться, что он задыхается. Лейтенант потянул ворот.

– Без паники, – приказал Воротов.

– А что я? – пробормотал Горохов. – Я в порядке.

Меньше всего ему сейчас хотелось выглядеть паникером. Лейтенант представил, как техники, которые будут снимать данные навигатора, многозначительно ухмыльнутся, слушая записи переговоров экипажа. Хотя… какая разница? Все равно каюк. Мертвые сраму не имут. И вообще никакое возвращение крейсеру не светит. Сгинет в этом лабиринте, даже черного ящика не останется… Тут же представилась новая сцена – сводка генштаба, крупные буквы первой строки: крейсер «Каллисто» пропал без вести. Экипаж представлен к наградам… посмертно… Тьфу ты! Какие награды?! Кто будет представлять? Преображенский-то здесь! И Воротов тоже. Сидит где-то в темноте и посмеивается.