Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - Зоя Ножникова

* * *

А вот впечатления от вида и звука московских колоколов чеха Таннера:

«Все купола и верхушки в Кремле вызолочены и так горят на солнце, что видны мили за полторы, что в нас, при первом взгляде, пробудило немалое уважение к этому городу.

Насколько велико количество церквей, настолько редко москвитяне в них ходят. Они думают, что коли, проходя мимо церкви, они поклонятся да трижды перекрестятся, то этого довольно. Впрочем, к делам благочестия относится у них обычай отмечать каждый день звоном колоколов. Звонят же у них, раскачивая не колокол, а дергая за привязанную к его языку веревку в таком порядке: сначала шесть раз ударяют в один наименьший колокол, а потом попеременно с колоколом побольше шесть же раз; затем уже в оба попеременно с третьим еще большим столько же раз и в таком порядке доходят до самого большего; тут ударяют уже во все колокола, и притом столько же раз. Затем вдруг перестают, а там в том же порядке начинают сызнова. И так повторяется на дню много раз, и притом в различных церквах и по желанию каждого прохожего, потому что доступ в церковь всегда постоянно открыт для каждого. А как, случалось, зазвонят в Кремле во все тридцать семь колоколов, так, бывало, наводят тоску и какую-то внутреннюю дрожь».

Хорошо писал Таннер, усмехнулся Барон, но легковерен оказался. Кто-то над ним подшутил, сказавши, что любой прохожий готов распорядиться, чтобы звонили колокола. Такого, конечно, быть не могло.

Интересно другое: обилие церквей и монастырей явно свидетельствовало не только о набожности русских, но и о несомненном богатстве столицы. От проницательного Барона не укрылось и то, что умение лить отменные колокола легко обращалось в умение отливать пушки. Да, Московское государство было бы желанным союзником. Но готовы ли русские к союзу с иноземцами? Каково тем живется в Москве?

Митрополит Петр с житием. Икона из Чудова монастыря Московского Кремля, нач. XVII в. Истома Савин

Барон задумчиво перебирал свидетельства, особенно ценные для него, коль скоро ныне зашла речь о единении христианских народов.

В Москве было несколько церквей для приезжих иностранцев, которые жили в основном в предместье Кокуй. Эрколе Зани перечислил эти церкви:

«Между предместьями главное Кокуй; дома в нем деревянные, но красивы, как игрушки; оно предоставлено немцам. У лютеран там три кирхи; у кальвинистов — голландцев и англичан — две; все без колоколов. Заведуют ими особые царские сановники. В ближайшей слободе, Басманной, живут перекрещенцы, принявшие московскую веру».

Барону доводилось иметь дело с такими людьми. Многие из них неплохо устроились в Москве, женились на русских, переняли русские обычаи и домашний обиход и не думали о возвращении на родину. Иные, по большей части военные, были за ратную доблесть пожалованы поместьями, владели крестьянами и немало тем гордились. Да и для остальных иноземцев Москва была привлекательна и на свой лад открыта. Умно писал об этом Олеарий:

«Московиты относятся терпимо к представителям всех наций и религий, и ведут сношения с лютеранами, кальвинистами, армянами, татарами, персиянами и турками. Однако они крайне неохотно видят и слышат папистов и иудеев, и русского нельзя сильнее обидеть, как выбранив его иудеем или жидом, хотя многие из купечества довольно похожи на жидов. Лютеране и кальвинисты до сих пор встречали хороший прием не только в разных местах в стране, но и в самой Москве при дворе, ради торговли и сношений, которые с ними усердно ведутся, а также и ради тех должностей, на которых они служат его царскому величеству дома и в поле.

Тех из них, что живут в Москве, имеется до тысячи. Каждому разрешается по-своему совершать богослужение в публичных церквах. Раньше обе религии имели в городе Москве в округе Царь-город свои построенные здесь церкви. Однако лютеране лет двадцать тому назад потеряли церковь из-за ссоры и драки женщин, споривших о первенстве. Когда перед тогдашней осадой Смоленска немецкие военные офицеры женились на купеческих служанках, то эти последние, как жены капитанов и поручиков, уже более не хотели сидеть ниже бывших своих барынь. Жены же купцов полагали, что было бы постыдно для них, если бы те, кто недавно были их служанками, стали сидеть выше, чем они сами. Вследствие этого в церкви поднялся большой спор, который, в конце концов, перешел в драку. Патриарх в это время проезжал мимо церкви, увидел свалку и спросил о причинах ее. Когда ему сообщили, что это в немецкой церкви идет спор из-за мест, он сказал:

— Я полагал, что они будут приходить в церковь с благоговейными мыслями для совершения своего богослужения, а не ради высокомерия.

После этого он приказал, чтобы тотчас церковь была сломана, и, действительно, в тот же день она была разрушена до основания. Лютеранам, однако, позволили построить вне Белой стены, в округе Большой город, новую церковь.

Кальвинисты также внутри Белой стены стали, рядом со своей деревянной часовней, строить красивую каменную церковь и довели ее почти до крыши. Так как, однако, патриарх и великий князь не разрешили постройки, а лишь смотрели на нее сквозь пальцы, то патриарху как-то пришло в голову приказать разрушить эту церковь, а заодно упразднить и часовню, находившуюся близ нее. После этого кальвинисты некоторое время для слушания проповеди ходили в церковь к лютеранам, пока они, наконец, не получили собственной церкви.

Когда некоторое время спустя лютеране принуждены были, по настоянию патриарха, убрать свою церковь и из Большого города, они, с соизволения его царского величества, заняли вне вала на свободной площади место и построили на ней церковь размером больше, чем предыдущая. Однако недавно они вновь со своей церковью должны были перейти на другое место. Произошло это таким образом.

Попы в Москве уже очень давно жаловались, что немцы, живущие среди русских в городе, закупили самые большие и лучшие площади из их приходских земель и обстроили их так, что попы потеряли многое из своих доходов. Однако, так как предыдущий великий князь относился благосклонно к немцам, им ничего нельзя было добиться. Теперь, однако, когда сам патриарх стал жаловаться, что немцы ходят среди русских в одинаковых с ними одеждах, и как бы крадут у него благословение, попы воспользовались случаем, возобновили свою жалобу и довели дело до того, что отдан был строгий приказ: кто из немцев хочет перекреститься по русскому обряду, тот пусть остается жить в городе, но кто отказывается поступить так, тот обязан в течение короткого времени вместе с жилищем своим выбраться из города за Покровские ворота, в Кокуй, место, где сорок и более лет тому назад немцы исключительно жили и где погребен датского короля Христиана IV брат, герцог Иоганн.

Это место лежит на реке Яузе и получило название Кокуй по следующей причине. Так как жены немецких солдат, живших там, видя что-либо особенное на мимо идущих русских, говорили друг другу: «Kuck! Kucke hie!», то есть «Смотри! Смотри здесь!», то русские переменили эти слова в постыдное слово: «х…й, х…й» (что обозначает мужеский член) и кричали немцам, когда им приходилось идти в это место, в виде брани: «Немчин, м…сь на х…й, х…й», то есть «Немец, убирайся на…» и тому подобное. По этому поводу к его царскому величеству была направлена жалостливая челобитная: они, немцы видят, что в настоящее время, безо всякой причины, подвергались они поношению со стороны русской нации, и, несмотря на верную службу свою и доброе расположение, выказанные перед его царским величеством и его подданными, тем не менее, на улицах, со стороны разных оборванцев, встречают и слышат вслед столь постыдные слова. Они просят поэтому его царское величество, чтобы он, по похвальному примеру предков своих, принял их под милостивейшую защиту свою и оберегал от таких поносителей и прочее и прочее.